Песок и золото. Повесть, рассказы - стр. 5
Будто отдельная от него, рука Гортова сотворила крестное знамение. Он бросил сумку с вещами под стол – было лень распаковывать. Под столом внезапно мигнул роутер – пыльный и многоглазый, похожий на грустное ночное животное. Интересно, работает ли?
Окно было в виде узкого и вертикального волнующего отверстия. Черный и мокрый лес проступал из него, а еще – незнакомая серая башенка. В шкафу стола лежали какие-то документы. Гортов достал верхний лист и прочел.
«Купель для крещения младенцев из белой жести; весом 20 фунтов.
Кандия для освящения воды медная, побелена, весом 12 фунтов.
Сосуд для освещения хлебов медный, чеканной работы, с тремя литыми подсвечниками, побелен, весом 3 фунта.
Укропник медный.
Чайник для теплоты красной меди внутри луженый, весит 1 фунт.
Церковная печать медная с деревянной ручкой…»
Какая-то опись.
Кушетка была совсем низкая, у самого пола. От свежих на вид простыней пахло холодной почвой. «Разберемся, ничего», – подумал Гортов, ложась.
Гортов так ничего и не съел за день, и за окном было еще светло, но он закрыл глаза и мгновенно уснул. Ему приснилась его голова, пылающая от боли.
Гортова разбудил кошмарный, хлынувший отовсюду стук, как будто ломали небо и землю. Стучали в дверь, дверь шла ходуном, и следом за ней шла ходуном вся келья.
– Кто это? – крикнул Гортов, выпростав из одеяла рот.
– Софья, ваша соседка, – сказал девичий, чем-то обиженный и басовитый голос, и снова послышался стук в дверь.
Последний стук был непреднамеренным, и девичий голос сказал: «Простите».
Гортов представил себе огромную злую женщину и боялся вставать.
– Покушайте! – с угрозой сказал голос.
Гортов упрямо лежал.
Тогда ручка двери сама повернулась, и дверь открылась.
Хозяйка баса вошла: крепкие щеки, большие стройные ноги в старушечьих толстых чулках, туго завинченные в бараний рог сероватые волосы. «Как много груди и бедер», – с тоской подумал Гортов, вставая навстречу гостье.
– У нас тут с завтрака много осталось. Я подумала…
– А я Андрей… – сказал невпопад сонный Гортов.
Она принесла чай с лимоном, тосты и кашу. Софья все больше смущалась и наливалась, пыхтя, молча.
«Вы кушайте», – снова сказала Софья.
Гортов стеснялся тоже – только теперь он заметил, что стоит в майке и старых обвисших трусах с очень мелкой, но оттого особенно мерзкой дырочкой. Он надел штаны, со штанами вернулась уверенность.
– А что же вы Софья… Может быть, будем на ты? – как всякий застенчивый человек, Гортов задал этот вопрос небывало развязным тоном.
Софья кивнула без тени романтики – по-пролетарски, «будем».
– Ты… вы все же кушайте, – стояла на своем Софья. – А я потом поднос заберу.
– Хорошо, хорошо, – вслед за штанами Гортов надел и свитер. – А я здесь, так сказать, первый день. Вот хочу разузнать… что тут вообще… в Слободе. Мне расхваливали прекрасный воздух…
– А что воздух, – почесала бедро Софья. – Воздух везде один. Я раньше в Бибиреве у мамы жила. В Бибиреве, оно, конечно, удобнее было – раз! – и в метро, и через 20 минут у центра. Хотя и здесь получается 20 минут, если на бричке. Так что то на то и выходит.
Софья крепко задумалась, на минуту даже забыв про питание.
– А что здесь насчет культурных мероприятий? – спросил Гортов.
– По субботам служит в монастыре отец Иларион. Но очереди к нему серьезные. Сложно внутрь попасть.