Песня Тайги - стр. 9

В середине весны лёд на Енисее становится ноздреватым, набухает, как почки на ветке, того и гляди лопнет. Но ночные холода долго держат реку скованной. Любители подлёдной рыбалки высыпают в воскресные дни на затоны, сверлят в метровом льду лунки и ловят ельца, хариуса, ленка.

Хорошо берёт хариус в эту пору на червя, мормыша, личинку веснянки. Но где же взять этот рыбный деликатес?

Приглядел я на протоке Енисея мелководную полынью. Родники там бьют. В лютые морозы она парит, как котелок с чаем на огне. В солнечные дни зайчиками искрится. И так манит к себе, так манит!

Забрёл я туда в болотных сапогах, вывернул один камень. Есть живность, но мелкая, вывернул второй и нашёл личинку веснянки. За зиму выросла крупная, как раз для хариуса. Набрал в склянку сколько удалось. В крышке дырочку провертел, чтобы личинка не задохнулась, зачерпнул водицы родниковой. Личинки копошатся в баночке, друг на друга лезут.

Дома поставил баночку в холодильник – пусть субботы дожидается. Подошло время, собрался на рыбалку, склянку поставил в карман и поехал с ночёвкой.

Наутро за наживкой в карман и… батюшки! Склянка моя не моя! Такая же точь-в-точь как моя. Вот и отверстие в крышке гвоздём проковыряно. Стало быть, моя! И не моя – в склянке-то крылатые насекомые.

– Где это ты крылатую реколомку раздобыл? – спрашивают удивлённые рыбаки. – Знать, весна нынче будет ранняя…

Я только руками развожу. Позднее, в первых числах июня, довелось мне снова побывать на рыбалке. С вечера насобирал в склянку личинок: они у самого берега держались, готовясь к выходу из воды. Наутро смотрю – та же история: в баночке идёт превращение. Прямо на глазах. Личинка сбрасывает с себя зеленоватый наряд-панцирь, из-под него сначала появляются нежные янтарные и слегка помятые крылышки. Личинка медленно крючком сгибается, и верхняя кожица постепенно сползает с неё. Но уж больно медленно. Крепко на бородке и на хвосте она держится, скручивает реколомку знаком вопроса. Потом янтарные крылышки темнеют, становятся цвета еловой коры, разглаживаются. Тело обновленной веснянки – почти шоколадное. У многих видны малиновые пятнышки. Это самки.

Понял я: наступает тепло, у веснянки второе рождение.

А тогда веснянки у меня в тёплом кармане ночевали…

Пригласил меня Степан на хариуса. Увлекательная это рыбалка! Если ты имеешь хорошую реакцию – будешь с уловом, нет – раздосадованный уйдёшь с реки с двумя-тремя хариусами.

Мы сели в моторную лодку, Степан запустил «Вихрь», и берега Енисея поплыли нам навстречу. Лодка у Степана самоделка, длинная, узкая. Сделана из плах осины, самого лёгкого дерева. Он на ней проходит любые шиверы и пороги, не боясь зацепить подводные валуны. Через полчаса ходу вверх по Енисею мы причалили к берегу, усыпанному крупным галечником и довольно солидными валунами. То там, то здесь из воды высовывались макушки огромных каменных глыб. Их тут называют шипунами. Вода вокруг них бурлит, беснуется, взбивает пену. Разлёгся здесь, дескать, на дороге. Пена хлопьями плавает, лопается, шипит. В таких местах хариуса много. Он хорошо берёт мошку. Она сделана из крючка, искусно обвязанного медвежьей шерстью и цветными шёлковыми нитками, напоминает крылатое насекомое. Мошку на леске бросают на воду и ведут, не торопясь, против течения. Мошка бежит вверх, делает крылышками широкие разводы. Какой хариус не соблазнится!? Рыба эта – что твоя молния, метнётся из-под валуна к мошке, хвать, но, почувствовав обман, сразу же выплёвывает. Вот тут-то реакция и нужна. Успеешь подсечь – твоя рыба, не успеешь – уйдёт восвояси.