Песнь Великой Любви. Воин света. Тысячу лет спустя - стр. 4
– Что он сказал?
Глухим опять объясняют.
Главный судья злится.
– Кто исполнит волю осуждённого? – обращается он к толпе.
Но желающих в толпе уже не видно.
Главный судья нервничает: пора приводить приговор в исполнение.
– Ты… Бери меч! – обращается он к главному палачу.
Но тот протестует.
– Осуждённый желает, чтобы ему помог римский воин, а не палач… – говорит он.
И он прав – воля осуждённого в выборе смерти должна быть уважаема.
Главный судья разгневан. Такого случая у него никогда не было, когда осуждённый, не имея кистей, выбирает меч, а держать его в руках не может. Как же быть? Как свершить правосудие?
В толпе воцарилась тишина ожидания.
И в это время с высоты башни храма Юпитера вновь зазвучал голос мальчика.
Толпа повернулась спиной к виселице и главному судье и воззрела вверх.
В Илье пробудился дар речи, и из уст его полились слова.
Он говорил.
Вспоминал свою встречу с Иисусом Христом у Горы Оливковых Деревьев.
Вспоминал всё, чему тогда учил Иисус Христос народ.
Вспоминал заповеди Христа, Его истины и притчи.
Вспоминал совершённые Им чудеса.
Вспоминал, как Он объяснял людям Царство Небесное.
Вспоминал…
Обо всём, что только знал он о Христе, о Его Учении.
Говорил он самозабвенно.
Говорил ясно и доступно. Так доступно, что слышащих стало больше.
Толпа слушала его, затаив дыхание.
И когда Илья закончил, толпа продолжала молчать.
Главный судья тоже очнулся от оцепенения и собрался было что-то закричать, пригрозить.
Но в это время случилось другое, совсем уж неожиданное.
Запела женщина.
Голос её заполнил всю площадь, всё небо.
Голос её задел каждого на площади, даже глухих сердцем.
Голос её звал каждого к Богу, к Свету, взывал к Истине.
В голосе её звучала и Вера, и Надежда, и Любовь, и София.
Люди не могли видеть, кто поёт, кто эта женщина, и получалось, как будто поют все, как один.
Многие плакали.
Многие погрузились в себя.
Главный судья явно забыл, ради чего он стоит рядом с главным палачом.
Толпа тоже забыла о предстоящем зрелище.
…Песня закончилась, но толпа, в которой отчётливо проявились облики людей, долго не может оправиться.
Людям уже не хочется ни хлеба, ни зрелищ.
Не хлебом единым жив человек.
Не зрелищами кормится душа.
А Словом и Песнею.
Мужеством и Преданностью.
Толпа, преобразившаяся в народ, расходится, не дождавшись зрелища.
И когда главный судья Римской империи оглянулся вокруг, увидел: он один, и рядом осуждённый, а на площади – три женщины, а с высоты башни храма Юпитера смотрит на него мальчик.
Нет главного палача, нет судей, которые сопровождали его, нет охранников.
Нет легиона толпы на площади.
Пусто вокруг.
«Прав был мальчик, Истину не повесишь, не распнёшь, не сожжёшь на костре… А устраивать суд над Истиной есть самое тяжкое преступление», – подумал он и тоже покинул дворцовую площадь.
Глава 17
Они спаслись.
Их спасло всё: и исповедь Ильи, и платок Вероники, и песня Августы, и мольба Агапии. Их спас Бог.
Однако надо было немедленно скрыться.
Власть скоро очнётся и пошлёт за ними легионеров, чтобы схватить их и вернуть в темницу как осуждённых.
Но растерянные осуждённые стояли на месте, с удивлением и тревогой оглядываясь вокруг и не зная, что делать.
Первым об опасности догадался Антон.
– Илья, их надо немедленно спрятать… И тебе тоже надо укрыться… Я знаю, где… Пошли быстро…