Песнь Великой Любви. Воин света. Тысячу лет спустя - стр. 24
– Скажи, как тебя зовут? – спросила она.
– А зачем тебе моё имя?
– Чтобы обратиться к тебе по имени.
– Франческо… – произнёс он.
Чувствовалось, что ему не хотелось вести диалог дальше. Но Августа не отступала.
– Франческо… – повторила имя Августа. – Кто тебя назвал этим прекрасным именем? Наверное, родители?
– Я же сказал, нет у меня родителей, я их не знаю!
– Ты не помнишь свою мать? отца?
Франческо разозлился.
– Почему ты не хочешь понять – не было у меня матери, не было отца… – сказал он грубо.
– Ты бы хотел иметь их?
– А зачем мне они?..
– Мать, материнская любовь, ласка матери…
– Чушь всё это… Родители – обуза для сына…
Августе стало больно от этих слов. «Будь матерью для не имеющих матерей», – всплыли слова из её камня-письма. Чуть подождав, Августа спросила:
– Скажи, Франческо, зачем ты за нами гонишься?
– Потому что вы преступники… Вас должны казнить… – ответил тот, не задумываясь.
– В чём же мы провинились?
– Для меня неважно… Вы преступники, и вы сбежали… За каждого из вас правительство объявило денежное вознаграждение…
– И ты получил бы деньги, если бы арестовал или убил нас?
– Да, получил бы деньги…
– Ты знаешь, во что мы веруем, Франческо?
– Не знаю, но вы все дьяволы…
– Эй, о чём ты говоришь, – возмутился Джамал, – мы же спасли тебя!
– Вы дьяволы… – повторил он злобно.
– Знаешь, что… – взорвался Джамал. – Если выбросим тебя в море, вот и будем дьяволами… А сам ты кто?
Но Августа успокоила Джамала своим взглядом.
– Почему мы дьяволы, Франческо? – спросила она без раздражения.
– Потому что вы умеете быть невидимыми… Вчера только я увидел вас, даже начальник не заметил ни одного из вас, хотя лежал рядом вот с этим… – и он протянул руку в сторону Юстиниана.
– Ты нас видел? – переспросила Августа.
– Видел вот его, и его, и её… – и он указал пальцем на Юстиниана, на Антона, на Агапию.
– А меня не видел? А его тоже не видел? – и она указала на Илью. – А её не видел? – и указала на Веронику. – Мы все были там же рядом!
Он взглянул на каждого испытующе и проговорил досадно:
– Не видел… не знаю… Но их я видел… Мне не поверили, сказали, что я сошёл с ума… – он гневался на своих обидчиков – легионеров и десятника.
– Нет, Франческо, – ласково и сочувственно произнесла Августа, – ты не сошёл с ума… Мы действительно были там и очень боялись, что вы заберёте нас в темницу и будете казнить… Но быть невидимыми мы не умеем. Знаешь, кто нас спас?
Франческо посмотрел на Августу вопросительно.
– Нас защитил от вас Господь наш Иисус Христос… Он сделал нас невидимыми, мы и не знали об этом… Но у тебя, Франческо, особый Божий дар, ты можешь видеть невидимого… Этот дар тебе дан не зря…
Франческо молчал.
– Франческо, ты знаешь что-нибудь об Иисусе Христе? – спросила Августа.
– Нет…
– Хочешь, я расскажу тебе о Нём?
– Не хочу… – резко сказал он.
«…И будь Светом для не имеющих свет», – опять прозвучали в ушах слова из камня-письма.
– Тогда не буду о Нём тебе рассказывать… Я для себя буду говорить об Иисусе Христе, а ты, захочется тебе, слушай, если нет, не слушай…
Лодка плыла спокойно, мужчины попеременно были на вёслах. Море было тихое и над ним стояло огромное синее Небо. Всплеск воды от вёсел сопровождал речь и мысли Августы, как музыка. Она говорила с упоением, с чувством, вдохновенно. Она действительно говорила для себя, а не для гонителя христиан. В её речи звучала радость, звучала горесть… Звучало страдание… Перед ней возникали образы, как живые картины, и их видели все остальные…