Песнь северного ветра - стр. 5
Она провела рукой по корешкам книг, тихонько слушая, что ей шепчет ветер в окно и в щель у порога. Шёпот, летящий впереди шороха шагов по иглам, предвещающий неизбежность встречи. Встречи, что замкнёт этот день – так кузнец сводит края блестящей полоски в кольцо – неумолимо ведёт, приближая, соединяя, сплавляя воедино…
Она встрепенулась и бросилась к двери, понимая, что в сумраке дома будет беспомощна и слепа. Распахнула дверь и только шаг успела сделать – на крыльце уже стоял он. Рукоять меча за спиной, рука, легшая на тугую петлю у бедра. Быстрый взгляд тёмных глаз и – шаг в сторону, выпустил её за порог. Солнце светило тусклым шаром сквозь зимнюю дымку, ветер сдувал вчерашний снег с крыши и сосен, хлопья, блестя, падали ему на лицо и на плечи. Он чуть поморщился и смахнул их. Ведьма улыбнулась, легонько кивнула, и ветер взял чуть в сторону, снежинки теперь посыпались, минуя крыльцо.
– Здравствуй, Охотник. Я ждала тебя.
– Здравствуй, ведьма. Я нашел тебя.
Он протянул руку. Без перчатки, без подвоха, смуглая широкая ладонь, раскрытая ей. Она вложила свою – худую, бледную руку северянки с чётко проступающим узором сухожилий и вен. Он чуть сжал ладонь, приветствуя. И внутри вспыхнуло, согревая и завершая долгое ожидание и этот день.
***
Охотник чуть нагнулся вперёд, всматриваясь в серые шумные волны. Солёные брызги щедро кропили воздух и скалы, долетая и до лица. Чайки вскрикивали, пикируя.
– Мы можем не успеть, если будем добираться по побережью. А морем… Вряд ли сюда придёт хоть одно судно в ближайшие месяцы.
– Есть ещё один путь, – она потуже затянула ремень, схватывающий плащ на груди. Руки в замшевых перчатках так и остались стискивать пряжку, взгляд ушел вглубь.
Ветер дул им в лицо, насмешливо срывая слова с губ и заставляя кричать, чтобы быть услышанным. Море ревело внизу под скалой.
– Какой?! – крикнул Охотник.
– Конный! – усмехнулась она. И, шагнув ближе к краю, позволила воде пропитать кожу перчатки, рукава куртки, тёплые бриджи, сапоги тонкой выделки.
«Конный!» – он знал, что не успеет перехватить руку, вскинутую вверх в призывном жесте. Серые кони с пенной гривой и ледяными глазами севера неслись к ним, застилая мир.
– Прыгай! Держись! – услышал он сквозь рёв моря, и скала ушла из-под ног.
Охотник успел схватиться за протянутую руку. И морской конь помчал их, то перескакивая с волны на волну, то сливаясь с ней. Они промокли до нитки, её изящный костюм, хранимый сотню лет, отяжелел, вода текла ручьём. Конь рвался вперёд, она с большим трудом, прильнув к шее, шептала слова в пенящуюся гриву.
– Держись! Держись за меня! – крикнула через плечо. – Иначе сбросит, он не примет тебя!
И руки сами сцепились, обхватывая её талию, прижимая к себе так, что и вода не могла разбить.
Буря промчалось по всему побережью, слизывая лодчонки и дощатые причалы.
***
– Ты могла бы и предупредить. Я бы использовал аркан.
Море выбросило их на западном побережье. Воздух здесь был уже прогрет солнцем, весна звенела трелями птиц, летела тонкими ароматами пробуждающейся земли.
– Эта петля! – она невольно скривила губы, высовывая голову из-под полы плаща. – Этих коней… Не удержать ничем. Кроме имени, – добавила глухо, прячась обратно.
Ведьма сидела, сгорбившись, у костра. Её всю укутывал плащ Охотника – мягкий, лёгкий, тёплый. Это единственная вещь, что не промокла после скачки. Сам Охотник развешивал тяжелую задубевшую от соли одежду на свой аркан, натянутый между вбитыми в землю сучьями. На нём были запасные брюки, отсыревшие в вещмешке, но вполне годные для носки. Всё остальное он неторопливо развесил, напевая.