Песнь расколотых небес - стр. 10
– Пора. Осколок ждёт.
Они вышли из пещеры, влажный воздух оседал на её коже, а шаги Чжан Вэя гудели впереди, уверенные, как у человека, что знал дорогу. Они шли уже несколько часов, холмы поднимались всё выше, а осколки в небе пели свои разрозненные мелодии, что отзывались в груди Линь Сюэ тихим эхом. Чжан Вэй шагал впереди, его меч позвякивал о пояс, и время от времени он бросал на неё хмурый взгляд, словно проверяя, не сломается ли она под тяжестью пути. Путь вёл через крутые скалы, поросшие травой, что цеплялась за камни, и ветер выл, становясь громче с каждым шагом. Линь Сюэ сжимала сломанный гуцин, его треснувшее дерево скрипело под пальцами, а голоса в её голове – тонкие, как шёлковые нити, – пели настойчивее, зовя к осколку, что гудел над деревней с её рождения.
Чжан Вэй остановился у кривого дерева, чьи ветви гнулись под бризом, и его голос прорезал тишину:
– Твой ветер – не просто звук, девочка. Он говорит с тобой, как говорил с кем-то до тебя. Ты знаешь, что это значит?
Она покачала головой, её пальцы сжали гуцин, и тишина стала её ответом – не для него, а для себя. Но не успел он договорить, как тишину разорвал резкий свист. Стрела пронеслась мимо, вонзившись в ствол дерева с глухим треском, и щепки брызнули в воздух, как искры от костра. Линь Сюэ замерла, её слепота не скрыла угрозы, а слух поймал топот ног и лязг металла, что приближались с холмов.
– Докажи, что ты не обуза! – рявкнул Чжан Вэй, толкнув её за дерево. Его клинок вылетел из ножен с шипением, встречая врагов, что вырвались из теней. Их мечи сверкали в утреннем свете, отражая холодный блеск осколков над головой, а лица скрывали маски из чёрного шёлка, натянутые так плотно, что казались второй кожей. Но голоса – хриплые, пропитанные ненавистью – выдавали их:
– Проклятая девчонка, что призвала ветер и оставила нас без дома!
Их было шестеро – мужчины из клана Линь, те, кто выжил после бури, что она вызвала в деревне, те, чей храм рухнул под её мелодией, оставив их без крова и веры. Двое с мечами, один с копьём, трое с луками, натянутыми для удара, – они двигались слаженно, как воины, чья ярость закалилась в изгнании. Высокий бандит с зазубренным мечом шагнул вперёд, выкрикнув:
– Ты заплатишь за храм, слепая тварь!
Чжан Вэй бросился на него, его плащ взметнулся, как крыло ворона, и меч рассёк воздух, вонзившись в грудь врага. Кровь хлынула на траву, чёрная в утреннем сумраке, как пепел их прошлого. Второй бандит метнул копьё, оружие мелькнуло в воздухе, вонзившись в землю у ног Линь Сюэ, и голос копейщика прорезал хаос:
– Твоя музыка – смерть, девчонка! Мы вернём себе покой твоей кровью!
Линь Сюэ прижалась к дереву, её пальцы сжали гуцин, а слух ловил всё: свист стрел, что пролетали над ней, хрип умирающего, топот ног, что окружали её. Эти люди когда-то пели гимны Цянь Луну рядом с ней, их руки держали те же шёлковые ленты на празднике, но теперь их вера обратилась в ненависть, а месть стала их законом.
Чжан Вэй сражался как буря. Его клинок отбил вторую стрелу с лязгом, что эхом прокатился по холмам, и третий бандит упал с криком, его меч звякнул о камни. Но в его глазах мелькнула деревня, объятая пламенем – крики матери, пепел, что оседал на его детских руках. Это было пятнадцать лет назад, в долине у подножия Огненных Пустошей, где его клан, мастера ци и меча, жил в тени парящего осколка. Он был мальчишкой, едва державшим деревянный клинок, когда небеса вспыхнули – не буря, не молния, а пламя, что упало с осколка, как воля Хуо Фэн, решившей стереть их с лица земли. Его мать стояла у порога хижины, её длинные волосы развевались на ветру, голос звал: «Беги, Вэй!» – но он замер, глядя, как огненный вихрь поглотил её, превратив крик в дым. Отец бросился к колодцу, черпая воду, что испарялась в руках, его сестры нигде не было видно. Чжан Вэй бежал, слёзы жгли глаза, а за спиной гудел голос Хуо Фэн: «Смертные забыли страх – я напомню!» Он не знал, за что – за дерзость клана, что добывал алый нефрит, или за молитвы, что не дошли до её ушей, – но поклялся, что боги заплатят.