Песнь Лунной девы - стр. 3
Директор скривился, как будто ему в рот затолкали горькую редьку, присыпанную жгучим перцем.
– К сожалению, ты не устаешь мне об этом напоминать!
Наедине мы довольно часто переходили на «ты».
Дело в том, что и я, и Максим учились на истфаке и часто пересекались в неформальных компаниях. Директор в те времена был пятикурсником, помешанным на археологии. Я была первокурсницей, помешанной на древних языках. И оба мы помешались на реконструкции.
Он, будучи «настоящим мальчиком», болел мечами, кинжалами, доспехами и информацией, как в средние века люди калечили, пытали и убивали друг друга.
Я, будучи самой «простой девочкой», была помешана на быте, шмотках и том, что называется «как люди жили, как тонко чувствовали».
Так мы и оказались в одном историческом клубе «Золотой меч».
А затем амбициозный археолог поругался с директором вышеупомянутого клуба и по совместительству своим научным руководителем из-за того, что всю ночь напролёт прогулял с барышней и проспал заседание кафедры, где должен был докладывать о совместно проведенных исследованиях.
Мудрый и добрый Дмитрий Васильевич, которого все обожали и уважали, не просто вышел из себя и разозлился, но прилюдно (в том числе, при блондинке и главном сопернике молодого археолога) обозвал Максима безалаберным ни на что неспособным выскочкой. А Максим заявил, что может и безалаберный, но не неспособный. И пообещал стать самым молодым доктором исторических наук в нашей стране, чтобы доказать… а кто его знает, что он хотел доказать? Оно мне не больно-то и интересно.
Все присутствующие при их перебранке посмеялись и решили, что Максимка просто на эмоциях «ляпнул красивые слова». Однако уже через три года, «безалаберный» археолог действительно защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук, при том, что Дмитрий Васильевич выступил на защите его оппонентом и жалеть бывшего ученика не собирался.
Тема научной работы начальника носила название «Оружейное дело Золотой империи к моменту вторжения кочевников». Обращался Максим не только к материальным источникам, но и к письменным, в том числе на языке оригинала, в том числе неопубликованным. А единственным в нашем регионе переводчиком этого языка, к этому времени, осталась только я. Мой преподаватель, к сожалению, приняв у меня выпускной экзамен, уехала на запад. Используя наше знакомство Максим, не стесняясь, обращался ко мне за помощью, тем самым материально помогая бедной студентке.
В том же году он устроился на работу в краевой музей и, перешагнув через опытных осторожных сотрудников, оказался в кресле директора. И как только я получила диплом, затащил меня – нет, не в постель, – на работу. Поближе к себе. Нет, не для того чтобы позаботиться, а чтобы использовать в любое время дня и ночи… Нет, не для секса. Хотя… Перевод с древнего языка, в какой-то степени, можно назвать «Кама сутрой» для мозга.
Движимый идеей доказать, что он на что-то способен, Максимка в поте лица работал над докторской диссертацией. Статьи расходились, в том числе по международным журналам, как горячие пирожки. А для особенно продуктивной работы ему надо было переводить источники, которые он с величайшим энтузиазмом разыскивал не только в родном регионе, но и в соседних странах.
С одной стороны я вместе с ним получила богатейший лингвистический опыт, с другой – эксплуатировал меня начальник по-чёрному. Приходилось иногда напоминать амбициозному начальству, что крепостное право отменили лет сто пятьдесят назад. На что Максим неизменно делал удивлённое лицо, моргал, хватался за сердце и спрашивал: