Песнь кобальта - стр. 42

Привал длился целый час. Дэни была почти уверена, что из-за нее. Давали ей время, хоть немного придти в себя да отдохнуть. Но никакой благодарности к своим похитителям не испытывала. Не нужна ей такая забота! Лучше бы в деревне оставили, в лесу бросили! Да все, что угодно, любая напасть лучше, чем видеть их подле себя!

Слушала отрешенно, как они обсуждают дальнейший путь: лесными тропами, избегая трактов больших да дорог проторенных. Крюк придется делать, чтобы большую реку, разрывающую долину на две части, преодолеть вдали от переправ людных. И в конце пути неизвестно, что их ждет. То ли напрямую к главным воротам Вар'шааны пойдут, то ли придется тайными путями через горное ущелье пробираться. Дней десять в пути проведут, не меньше. От новости такой Дэни снова пригорюнилась.

— Пора в путь, — тихо произнес один из них, и все начали собираться, а Дэниэль стояла чуть в стороне и со слезами смотрела на скакуна.

***

Вечером на ночлег остановились раньше, чем накануне. Сумерки еще не перешли в непроглядную тьму и даже Дэниэль не побоялась бы идти вперед, не говоря уж о воинах, что сопровождали ее. Только дело вовсе не в усталости или заботе было.

Драконы.

Они кружили низко над лесом, и их утробный рев разносился над долиной. От него затихали птицы, глубже прячась в крону лесную, припадал к земле дикий зверь, смолкали все шорохи в лесу.

Драконы искали их. Вернее ее. Ту, что услыхала Песнь Кобальта. Ту, которую тъерды-изменники хотели доставить в Вар'шаану. Знали бы они, что нет у нее ни малейшего желания помогать Павшим драконам. Что ненавидит Песнь свою всем сердцем девичьим!

Опасались тъерды продвигаться дальше. Глаза у дракона зоркие, слух как у совы, и чутье звериное. Уверена была Дэни, что найдут их ящеры, спалят дотла.

Торопливо лагерь разбили, снова положив чешуйку кобальтовую у костра.

Прижавшись к дереву, испуганно следила, как над ними снова скользнул коричневый дракон, по мощному телу которого искры золотые да блики пробегали.

В детстве думала, что золотой дракон весь из золота, как сверкающая статуэтка, но потом узнала, что не бывает так. Коричневые они или серые, и лишь на ребрах треугольных чешуй золото пробивается или серебро, или другой цвет какой, сияя на солнце таинственным маревом.

Только с кобальтом не так было. С ним всегда все не так!

Чешуя, что лежала перед ней, вся синяя была, а на изломах цвет становился еще ярче, будто искрился от внутреннего огня.

Красиво.

Только ненависть от этого не угасала. Чем дальше они продвигались вглубь долины, тем сильнее она тосковала по дому, ни на миг не оставляя мыслей о побеге. Только бы сил набраться! Выбрать момент и попробовать улизнуть! Схорониться где-нибудь в тихом месте, и жизнь свою снова по крупицам собирать.

Опять сухую трапезу извлекли из походного рюкзака и меж всеми разделили. В этот раз Дэниэль не стала отказываться. Приняла пищу у тъерда ненавистного, твердо для себя решив, что сил набираться надо, если сбежать от них хочет.

Тот посмотрел в ее сторону подозрительно, но ни слова не проронил.

Весь день она молчала, не желая с ними разговаривать, да и возможности не было — скакали во весь опор. Но под вечер не выдержала, задала вопрос, что покоя не давал:

— Зачем чешую каждый раз выкладываете?