Первый парень на "горшке" - стр. 35
Понимая, что чувство голода, всё же, сильнее внутреннего раздражения, сел на диване и тихо заскулил. Болело всё – ноги, руки, даже косые мышцы живота и те казались деревянными. Похоже, на тренировках меня обманули с тем, что работают все мышцы. Все мышцы работали и крепко офигевали от происходящего весь вчерашний день.
Снова повернул голову на Гусыню, которая, глянув на меня, на секунду отвлеклась от натирания тарелки и ударила кончиками пальцев по рычажку чайника.
- Доброе утро, - бросила она меланхолично и продолжила пялиться в окно.
- Угу, - ответил на выдохе и потёр лицо. – Который час?
- Почти десять, - ответила она, не оборачиваясь.
Пришлось самому на нее посмотреть. Почти десять, а она никуда не несется, ни на какую шишигу, трактор или ещё что-то в этом духе не прыгает? Заболела? Хотя, она и так не особо здоровая. Но стройная – точно. Её фигурка даже в простых шмотках выглядела зачетно.
Так, стоп! О чем это я?
Тряхнул головой.
Походу, когда бежал вчера с картофельного поля, где-то выронил мозг, раз голову стали занимать подобного рода мысли, да еще и про Гусыню.
Ощущая себя дедом, поднялся с дивана. С твердым намерением сходить для начала в туалет двинулся в сторону выхода, но оказался задержан.
- Лицо для начала помой. У нас гости.
- Какие гости? – не понял я.
- Обычные. Местные гости, - вздохнула Гусыня и указала на зеркало на комоде. – Посмотрись. А-то соскучился, наверное.
Состроил ей рожицу и получил в ответ фальшивую, слишком сильно натянутую улыбку. Но к зеркалу, всё-таки, подошёл.
- Йоо! – протянул, стоило увидеть себя, с черными полосами вокруг рта. – Это ты сделала или батя твой? Типа, это смешно?
- Это, типа, кто-то ел вчера печеную картошку у костра за обе щеки как поросенок. Так что можешь расслабиться. Никто на тебя красивого не посягнул.
- Капец, - выдохнул я сокрушенно. Вернул зеркало на комод и подошёл к раковине у, которой стояла Гусыня. – Дай умыться.
- Без проблем, - хмыкнула она, и на плечо мне легло полотенце, которым только что терли посуду. – Заодно посуду домоешь. Завтрак на плите, чай – в чайнике. А я пойду курицам кашу намешаю.
- Эй! В смысле, домою?! Я рожу хотел помыть, а не посуду! – выпучил я на нее глаза.
- Всё, Рамилька, - улыбнулась она дразняще и начала отступать к выходу спиной. – Мне некогда. Как закончишь тут – приходи в огород. Работа не ждёт, солнце высоко, ну, и далее по списку…
- Камон! Ты угораешь?
- Нисколько, - ухмылялась она.
- А лифчики ты принципиально не носишь? Или ради меня? – спросил специально, чтобы улыбка, наконец, отвалилась от её лица, да и сам я не пялился на тонкую майку в районе груди.
- А ты без трусов со вчерашнего дня тоже принципиально или исключительно ради меня? – сузились тотчас ее глаза, но гаденькая улыбка никуда не исчезла. – Кстати, о трусах: постирай или сожги их, или что вы там богатенькие с ними делаете. Не очень приятно видеть чьё-то висящее на уровне глаз грязное бельё. И удачи с ложками. Следи за струёй, Рамилька.
Сказав это, Гусыня исчезла в дверном проеме и вовсе вышла из дома. Увидел я её только окне, спускающейся с крыльца уже с ведром в руке.
- Нашли, блин, Золушку! – буркнул себе под нос и стал агрессивно натирать единственную оставшуюся в раковине тарелку. Злобно сопя, поднял взгляд и обнаружил прямо перед собой небольшое квадратно зеркало, а нем я – с сажей на роже и волосами, торчащими во все стороны. Еще это полотенце на плече. – Тьфу, блин!