Первая волна: Сексуальная дистанция - стр. 28
Я понимал, зачем это надо, Альбина же недоумевала, кто и в какой нужде здесь мог ложиться спать на грязном матрасе среди тряпья. Нет, с этой стороной жизни я не посмел бы столкнуть ее даже имея черепно-мозговую травму. А дальше мы полезли в подвал. До сих пор не понимаю, чем я думал, что был за идиот.
Как многое брошенное в Питере, это самое брошенное со временем уходило под воду. Частично подвал был затоплен. Он уходил под землю лишь до середины, был темным и затхлым, несмотря на отсутствие внешних стен. Мы передвигались почти наощупь, замирая от страха и испытывая адреналиновое опьянение.
Моя любимая не ныла, не жаловалась, не просилась уйти. Ей было любопытно, она лишь крепче сжимала мою руку и совала нос в каждую дверь. И правда, мы вместе, в центре города, среди бела дня, что с ней может произойти? Ровным счетом ничего. И этот тезис на практике не подтвердился.
Началось с того, что я не смог больше терпеть. Отлить хотелось еще до того, как мы форсировали забор, и какое-то время я мужественно сдерживал позывы, но в подвале, где то и дело журчало, капало и булькало, я сдался и выпустил ее руку из своей.
– Подожди здесь, ладно? Я сейчас, – торопливо шепнул я и бросился в темный угол.
Там зашел за стенку, испугался, что она услышит журчание и спрятался еще дальше. А она тем временем и правда услышала, но вовсе не то, чего я боялся. Ее слуха коснулся жалобный, едва слышный кошачий мяв. Ни секунды не раздумывая, моя маленькая ринулась навстречу зову о помощи. С ее эмпатией она скорее крокодила поцелует, чем останется стоять на месте, когда где-то страдает живое существо. А в том, что оно именно страдает, не было никаких сомнений.
Альбина попетляла по лабиринту, двигаясь на звук и вышла к шахте лифта, а вернее ее квадратному бетонному основанию, которое из-за воды превратилось в бассейн с отвесными стенами. Понять глубину, стоя снаружи, было невозможно. От края ямы до кромки воды было примерно полметра. И если допустить, что дно близко, то и спуститься, и вылезти не составило бы труда. А сделать это было надо. Именно в этой яме из последних сил барахтался и доживал свои последние минуты крошечный котенок.
– Ай мамочки! – она едва не заплакала от жалости (это все пересказываю с ее слов). Котенок душераздирающе мяукнул.
Альбина осмотрелась в поисках чего-то, что могло бы ей помочь и, разумеется, кроме битого кирпича и стальной арматуры, торчащей из стен, ничего не обнаружила. Она уж было хотела позвать меня, но тут котенок ушел под воду и, о, безумие и отвага! Она прыгнула следом, не раздумывая. И ушла под воду с головой.
Плавать она, слава богу, умела, поэтому вынырнув, первым делом выловила настоящего утопающего, усадила себе на голову и попыталась дотянуться до края шахты, чтобы уцепиться. Но нет. Дно было близко, но ей не хватало роста встать ногами. А, удерживаясь на плаву, дотянуться до бортика не хватало длины рук.
Котенок впился когтями в ее шею и блеял дрожащим голосом, сама Альбина тяжело дышала и скребла пальцами по холодным стенам шахты. В грязной, затхлой воде, без помощи, в полумраке подвала, в заброшенном доме она была обречена на смерть вместе с глупой животиной, которая втравила ее в этот кошмар. Но у нее был я. Где-то там за лабиринтом. И она закричала.