Первая. В тени государевой - стр. 19
Нотариус уже в палате, все документы заполнены, осталось только вписать мои данные и поставить подписи. Но светлость все равно просит все внимательно прочитать. Не подписывать просто так, как вышло с Боровицкими, а изучить все условия, хотя их и немного.
– Никаких компенсаций, Ольга Николаевна. Расторжение по желанию любой из сторон, независимо от воли другой, – светлость смотрит очень серьезно. – Единственное, я осмелился выкинуть пункт, что, если мы не поженимся за год, помолвка будет считаться расторгнутой. Оставил, что действие соглашения просто продлевается. Кто знает, что будет через год? Добраться до нотариуса и написать расторжение недолго.
Да, конечно, если он не в Бирске. А я, собственно, не в Петербурге. А впрочем, какая разница? Ловлю взгляд Степанова – его глаза чуть теплеют. Светлость тянется коснуться моей руки, и это успокаивает лучше голоса и лучше улыбки.
– Все в порядке, Ольга Николаевна. Не волнуйтесь.
Я еще раз читаю соглашение, ставлю подпись, сажусь на постель рядом со светлостью и, уже успокоившись, тихо спрашиваю, сколько времени его еще планируют тут держать. Ну, надо же с чего-то начать беседу с человеком, с которым я только что обручилась. Не масонов же обсуждать! Хотя я бы и их обсудила, но присутствие нотариуса немного мешает.
– Обещали неделю, но постараюсь отбиться раньше, – понимающе улыбается светлость. – И палату мне поменяют. А еще…
Дослушать, что «еще», я не успеваю: в палате вдруг становится людно. Полиция и главврач! Но зачем?
15. Глава 5.2
– Михаил Александрович, вы уверены, что хотите дать этому ход? – сумрачно вопрошает маленький, смуглый, круглолицый полицейский, а главврач за его плечом добавляет красок недовольным молчанием.
Они смотрят только на светлость, и до нас с нотариусом никому дела нет.
– Господа, минуту, у меня тут еще помолвка, – спокойно говорит Степанов. – О, все, благодарю вас. Так, напомните, я же рассчитался? А, отлично. Еще раз спасибо за выезд. Ольга Николаевна, пожалуйста, проводите господина к выходу.
– А завещание? – спрашивает нотариус, протягивая нам удостоверенное соглашение о помолвке. – Передумали?
– Зайду после выписки, – отмахивается светлость. – Сейчас немного не до того.
Понятно: нас отослали. Я выхожу из палаты первой, придерживаю дверь для нотариуса и мягко прикрываю, чтобы не нервировать тех, кто в палате. Подслушивать светлость даже не собираюсь, захочет – сам все расскажет. Но случайно пойманные фразы «может все-таки обойдемся без уголовного дела» и «так уж сложилось, что я имею представление, что это за лекарство и как оно действует» наводят на нехорошие мысли.
Проводив нотариуса, я возвращаюсь, но не захожу, а стою у двери. Время приемное, так что народу довольно много: больные, посетители, медсестры. Из палаты голоса на повышенных тонах, что-то про судимость, увольнение и жизнь под откос. Интересно, чью?
Вскоре все стихает. Последним, уже при открытой двери, я слышу прекрасное «теперь я представляю, за что вас могут попытаться убить», а потом еще и ответ Степанова: «так пусть становятся в очередь, там много желающих».
Главврач выходит с печатью облегчения на лице, полицейский кажется хмурым и озадаченным. На меня они не обращают внимания, и я спокойно проскальзываю в палату. Светлость выглядит предельно измученным этой странной беседой. Он лежит с закрытыми глазами, и я даже не рискую ничего говорить – просто молча устраиваюсь рядом. Сначала на стуле, потом пересаживаюсь к нему на постель. Хочется взять за руку, но я не уверена, что будет уместно.