Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» - стр. 47

Кандалы при содействии товарищей вмиг были сняты, и арестанты выстроились в три шеренги.

– Ребята! – сказал им Корнилов. – Марш за мной на Малахов курган, там самоотвержением и храбростью заслужите прощение нашего милостивого Государя за прежние ваши проступки.

С криком «Ура!» тысячная толпа арестантов хлынула за лошадью Корнилова, поскакавшего вперед. Высоко оценили арестанты доверие к ним адмирала, и отслужили они свою службу верой и правдой. Многие из них были убиты на бастионах севастопольских, а оставшиеся в живых заслужили полное прощение, переменили свое поведение и, став честными людьми, удостоены наградой.

На Малаховом кургане Корнилов, как и везде, был встречен громким «Ура!» 44-го флотского экипажа.

Распоряжаясь на кургане, адмирал появлялся в самых опасных местах. Слыша постоянные просьбы своих приближенных возвратиться домой, Корнилов хотя и соглашался их исполнить, но не вполне.

– Постойте, мы поедем еще к тем полкам, – сказал он, указывая на Бородинский и Бутырский полки, – а потом госпитальной дорогой домой.

Постояв еще несколько минут, он в половине двенадцатого часа произнес: «Ну теперь поедем», но не успел сделать и трех шагов, как ядро оторвало ему левую ногу у самого живота. Адмирал упал; его подняли, перенесли за насыпь и положили между орудиями.

– Ну, господа, предоставляю вам отстаивать Севастополь! Не отдавайте его, – сказал В. А. Корнилов окружавшим его и скоро потерял память, не испустив ни одного стона. Он пришел в себя только на перевязочном пункте и причастился Св. Таин. Заметив, что его хотят переложить на носилки, но затрудняются приподнять, чтобы не повредить рану, Владимир Алексеевич сам через раздробленную ногу перекатился в носилки и был отнесен в морской госпиталь. Чувствуя приближение смерти, он ожидал минуту эту с совершенным спокойствием.

– Скажите всем, – говорил он окружающим, – как приятно умирать, когда совесть спокойна. Благослови, Господи, Россию и Государя, – прибавил он, – спаси Севастополь и флот.

В половине четвертого часа пополудни доблестного адмирала не стало, и войска, верившие в его счастье и необыкновенные способности, с грустью узнали о его кончине.

На том месте Малахова кургана, где убит В. А. Корнилов, был сложен крест из неприятельских бомб и ядер, а сама батарея, по высочайшему повелению, была названа бастионом Корнилова.

Между тем борьба с английскими батареями продолжалась. Наша артиллерия действовала отлично. Состязание двух противников поддерживалось с особой живостью, как вдруг, в 3 часа 17 минут пополудни, одна из неприятельских бомб пробила пороховой погреб – и страшный взрыв потряс весь 3-й бастион. Начальник артиллерии третьего отделения, капитан 1 ранга Ергомышев, упал замертво, контуженный в голову; начальник бастиона, капитан-лейтенант Лесли, пропал бесследно, и множество нижних чинов разорваны на части. Обезображенные трупы их валялись повсюду, во рву и между орудиями: там груда рук, тут одни головы без туловища. Бастион представлял картину полного разрушения. Вся передняя половина насыпи была сброшена в ров, многие орудия и станки опрокинуты, так что несколько минут бастион не мог производить выстрелов. Затем убыль прислуги была пополнена и выстрелы загремели ожесточеннее прежнего. Соседняя с бастионом батарея Будищева с громкими криками «Ура!» открыла самый частый огонь, наносивший жестокий вред англичанам.