Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» - стр. 46

Прекрасна и величественна была картина боя для тех, кто мог любоваться ею издали, не подвергаясь опасности быть убитым. Неприятельские корабли стреляли целым бортом, зараз из всех пушек. Густой пороховой дым начал постепенно закрывать корабли. При совершенно тихой погоде, чистом и ясном небе, при свете полуденного солнца густые клубы дыма, заколыхавшиеся сначала по темно-синей поверхности моря, стали подыматься все выше и выше и наконец совершенно закрыли корабли с их мачтами и снастями. Непроницаемая завеса эта по временам прорезывалась, как молнией, отблесками выстрелов, за которыми слышалась частая дробь града снарядов, лопавшихся в воздухе, прыгавших по земле или ударявшихся в стены укреплений.

Бомбы, картечь, ракеты и прочие снаряды кучами летели на защитников. Треск и взрывы были повсеместны.

В продолжение нескольких часов люди, сражавшиеся в облаках дыма, ежеминутно ожидали смертельного удара. Пусть каждый поставит себя в этот день на место русского солдата, и тогда только он оценит его заслуги родине, честь и достоинство которой он отстаивал своей грудью. Проникнутый святым долгом, под столь сильным огнем неприятеля он бесстрашно заряжал орудия, исправляя наскоро повреждение в укреплениях, тушил огонь, смело лез на пороховой погреб, чтобы спасти его от взрыва, могущего разнести в клочки все укрепления с его защитниками, и в то же время убирал убитых и раненых, утешая страдальцев словом и молитвой.

Несколько часов сряду длилась с обеих сторон усиленная стрельба на всех пунктах. Оба противника, казалось, не хотели уступить друг другу, как вдруг наша бомба взорвала пороховой погреб на одной из французских батарей. Взрыв этот был встречен громким «Ура!» севастопольского гарнизона. Через полчаса после этого взрыва последовал другой, и затем огонь с французских батарей стал постепенно слабеть, а потом и вовсе прекратился.

Английские батареи были счастливее. Будучи сильнее и устроены прочнее французских, они действовали успешнее и продолжительнее. Англичане открыли самую усиленную стрельбу, направляя ее преимущественно на Малахов курган и на 3-й бастион, пострадавший более других. Расположенные на горе английские батареи засыпали его снарядами спереди и сзади, так что сообщение с бастионом сделалось чрезвычайно опасным. К трем часам пополудни на 3-м бастионе треть орудий была испорчена и сбита, а перед остальными были разрушены амбразуры.

Потеря в людях на 3-м бастионе и Малаховом кургане была огромная, и числа оставшихся едва хватало для действия при орудиях. Между тем неприятельские выстрелы разрушали наши укрепления, построенные наскоро, из сухой земли, не успевшей слежаться. Отверстия в укреплениях (амбразуры), сквозь которые стреляли орудия, поддерживаемые досками, загорались, и для тушения их необходимо было назначить особых рабочих. В таких затруднительных обстоятельствах Корнилов поскакал к острогу, где содержалось много арестантов.

– Всех арестантов, не прикованных к тачкам, – сказал он караульному офицеру, – отведите на Малахов курган. Я сейчас сам буду и распоряжусь работой.

Прикованные к тачкам просили, как милости, и их пустить туда же. Им стало совестно за самих себя, совестно за то, что им не доверяют даже и в такие минуты.

– Нет, мы не останемся здесь, простите нас, – кричали они, – пустите сражаться с врагами, мы умрем на батареях.