Перекресток судеб - стр. 8
– А если не отвечу?
– Тогда я разобью тебе башку, а потом возьму другого и предложу то же самое, – равнодушно сказал лекарь.
– Эфос, да ответь ему! – раздраженно выкрикнул кто-то из стоящих справа. – Видишь, он не в себе! Ответь, да пусть валяется, как и все мы!
– Тебя не спросили! – огрызнулся Эфос. – Чего тебе надо, чужак?
– Откуда ты знаешь, что я чужак? – спросил Жересар.
– Тут все про всех знают, – усмехнулся парень. – Ты что, убил их?
– Может, и убил, – пожал плечами лекарь, – наплевать. Пойдем, расскажешь мне кое-что. А вы расходитесь. Что это вам, представление комедиантов? Лучше помогите вашим приятелям.
– Тут нет приятелей, – хмыкнул кто-то слева, и народ стал расходиться, не глядя на побитых мужчин, копошащихся на полу.
Жересар присел к первому поверженному им противнику, тому, что обшаривал карманы, сильно ударил его в живот, вынул из бесчувственной руки нож и, переломив его между пальцами, оттащил мужчину к остальным, двое из которых уже начали поднимать головы. Бросил, как бревно, не обращая внимания на кровавый след, оставшийся на полу. Потом кивнул Эфосу:
– Пошли в угол. Не бойся, мне всего лишь нужно кое-что узнать. Расскажешь – и делай что хочешь.
– Я и не боюсь! – вскинулся парень, но покорно побрел за Жересаром в темный угол и уселся рядом на охапку несвежей соломы, пахнущей прелостью и мочой.
– Где я нахожусь? – спросил Жересар, опершись на кирпичную красную стену и глядя в маленькое окошко под потолком, с трудом пропускающее свет.
– В темнице, где же еще? – скривился Эфос. – Как и все мы.
– Давно я тут?
– Нет. Привезли, втащили, бросили. Парни пошли прощупать у тебя карманы – а ты очнулся. Не думали, что ты очнешься.
– Почему это? – поднял брови лекарь.
– А ты себя со стороны видел? Весь в крови, лицо-то еле рассмотришь. Да и стражники сказали, чтобы, как ты сдохнешь, им покричали. А еще сказали, что, когда ты перекинешься, можем забрать твои шмотки себе. Мертвому-то они все равно не нужны!
– Ясно. Что-то говорили, за что я здесь?
– Кто? Стражники?
– Стражники, да. Что-то говорили о том, за что я здесь? – медленно, как для идиота, повторил Жересар.
– Ну… да. Говорили, что ты разбил челюсть троюродному брату капрала Девада, что на базаре шастает. Что напал на Брюска, избил его и ограбил.
– Понятно. Что мне грозит? Что теперь будет?
– Ну что… в рабство продадут скорее всего. Ты вон какой здоровый. В рабство – и все! Не повесят, нет. В рабство, ага.
– А здесь кого собрали? Что за люди?
– Всякие. Есть уважаемые люди – авторитетные. Есть пьяницы, которых прихватила стража за буйство в трактире, а у них не было денег оплатить разгром. Щас ждут, когда родственники выкупят. А то, мож, и отрабатывать заставят. Всякие есть.
– А как же авторитетных-то сюда загнали, – усмехнулся Жересар, – если они авторитетные? Насколько понимаю, все ваши банды платят стражникам.
– Само собой, платят. Иначе работать не дадут. А эти… вовремя не заплатили или работали не там, где им позволили работать стражники. Если кто работает в порту – не моги лезть на базар. И наоборот. Вон тот жену убил. Скорее всего, повесят – убивать можно только благородным или по суду, палачу. Вон те подрались – соседи, и на них подали жалобу. Вон тот… да какая разница? Ты кто вообще? Откуда взялся? Чего ты этого хмыря покалечил? Дай догадаюсь: они хотели тебя на деньжонки потрясти, а ты их уложил? Здоров ты, да… вот только не рассчитал. Так-то Брюск крыса еще та, я его не люблю. Так ему и надо. Но капрал Девад авторитетный, да. Он всех на базаре «строит» – там, где ему сержантом позволено «строить».