Перекрёстки детства - стр. 44

– М-м-м, к-к-кто там? М-м-м…

Это «М-м-м» ясно указывало на то, что жилец квартиры чувствовал себя после вчерашнего не самым лучшим образом и ещё не успел подлечиться.

– Открывай давай, жених. Дело есть.

Дверь приоткрылась. На пороге показался взлохмаченный, опухший и заросший щетиной Женя, держащийся одной рукой за дверной косяк, а другой-за собственную раскалывающуюся голову.

– Твоя работа? – показала мама на торчащие из стены провода.

Сосед молчал, кося мутным взглядом на то место, где ещё вчера находился звонок.

– Значит так. Если к вечеру, когда приду с работы, не сделаешь, я иду в милицию и пишу заявление. Опять пятнадцать суток получишь. Ясно-понятно?

– Я это… п-п-понятно, с-с-сделаю, – промямлил Женя.

А мама, спустившись с крыльца и помахивая сумкой, отправилась на завод, где работала лаборанткой.

Проспавшись, немного придя в себя, а, скорее всего, и чуток подлечившись, Женя, помня угрозу соседки и, зная, что она, и в самом деле, может написать на него заявление, решил водворить звонок на место, благо вчера хватило ума не выбросить его куда-нибудь за ближайший забор. Нащупав кнопку звонка в кармане серых, клетчатых, давно не стираных штанов, в которых он приходил «п-п-па-а-агаварить», Женя занялся ремонтными электро-работами.

Весь этот процесс наблюдала соседка из первой квартиры, Клавдия Михайловна, чьё внимание, когда она кормила своих кроликов, было привлечено непонятными манипуляциями неугомонного Жени у запертых на замок чужих дверей.

Всё бы, вероятно, прошло гладко, если бы не один момент, о котором никто не подумал. Квартира стояла пустой, мы с братом находились в школе, а электричество оставалось не отключено.

Вы не пробовали без рукавиц работать с оголёнными электрическими проводами под напряжением 220 В? Я не пробовал, что, дурак я что ли? А Женя попробовал. Без перчаток. Голыми, дрожащими с похмелья пальцами.

Шваркнуло его так, что он с криком: «…м-м-мать!» слетел с крыльца и врезался в поленницу берёзовых дров, сложенную напротив наших дверей, заодно опрокинув ведро с набежавшей из жёлоба дождевой водой.

Продолжая материться и размахивать руками, словно отгоняя кого-то, видимого только ему, Женя убежал к себе, оставив провода по-прежнему, печально торчать из стены.

Вернувшись вечером с работы, и не обнаружив никаких изменений, мама снова начала ломиться в соседскую комнатушку:

– Эй, переворот лаптя в воздухе! Я заявление пишу.

Мрачный Женя нарисовался на пороге словно по мановению волшебной палочки и сказал только:

– Т-т-ты э-э-то… с-с-свет вы-ыключи.

Уже в сумерках он вернул звонок на место, где тот с тех пор и находится.

С тех самых пор…

«Полёты на воздушном шаре-анахронизм и вчерашний день! Грядёт эра высоких технологий!»

Сайрос Смит. «Популярная механика»

Той же самой осенью, в октябре, когда начались затяжные дожди, а иногда и пролетал редкий, тут же таящий снежок, и лучше всего было бы отсиживаться после школы в тёплой квартире за интересной книжкой, неудержимая страсть к поиску приключений на свою задницу частенько влекла меня на плотину.

Как я уже говорил, речка Светловка образует у нашей деревеньки пруд, имеющий несколько вытянутую форму, напоминающую очертания печени. Водоём имеет не естественное происхождение, он был создан в таком виде в годы великих строек, и на его берегу располагалась небольшая электростанция, от которой ныне остались лишь руины. Пацанами мы излазили эти развалины вдоль и поперёк, ползая по, напоминавшему выбросившегося на берег гигантского кита, старому высокому катеру со ржавым винтом, лежащему в одной из секций бывшей станции вверх килем. Собственно, от помещения там почти ничего не осталось за исключением пары-тройки серых каменных стен, скрытых деревьями и разросшимся кустарником. Ещё и сейчас, при желании туда можно попасть, т.к. всё это находится в центре села, на территории остановленной мебельной фабрики, но опасность обрушения ветхих строений намекает на то, что поступать так не следует. На фронтоне одной из пока держащихся стен, обращённой как раз к новой плотине, выложена фигурная дата основания-1926 год. Однако не столько сами руины манили нас, в них было слишком жутко и опасно. Везде, из земли, и из стен торчала арматура, при сильном ветре с остатков перекрытий сыпалась земля и падали мелкие камушки, под ногами кое-где хлюпала вода, ибо местность там болотистая. Манила таинственная атмосфера заброшенности и запустения былого величия. По прошествии многих лет я жалел, что не получилось сфотографировать этот умирающий памятник нашей деревенской истории, но теперь изменить что-либо уже поздно.