Перекрёстки детства - стр. 41
Постепенно и эти воспоминания уходили всё дальше и дальше. Я почти не помнил ни ножовку, ни эти ветки с клейкими листочками, едва ещё только начинающими распускаться под ласковым майским солнышком и тянущимися в безоблачную синь. Не помнил, как они, спиленные, падали на землю, а мы с Николаем и бабушкой Василисой, его женой, собирали их и относили сушиться в тень. Высушенные ветки сжигали потом в камине. После смерти Николая, его дом, отличный, надо сказать дом, с просторной крытой и мощённой оградой, с недавно поставленной, взамен старой, банькой, пахнувшей сосной и берёзовыми вениками, сушившимися в предбаннике, с огородом, спускавшимся с пригорка к ключу с чистой ледяной водой, с парой теплиц, новые хозяева продали. Купившие дом спилили рябину и все тополя, огородили избу забором из сетки. Невозможно, да и некому теперь стало сидеть на завалинке, отмахиваться от комаров веткой черёмухи, травить байки, ведь даже лавочку, вставая на которую ногами, мы с братом могли залазить в окно дома, летом почти не закрывавшееся, разломали.
Ничто, происходившее с нами в детстве, никакие воспоминания, не прячутся настолько глубоко, не умирают до такой степени, чтобы их нельзя было оживить. Однажды они приходят, завладевают нашими мыслями и чувствами, вселяют в нас стойкое чувство тяжёлой потери, потери чего-то такого, что ранее не осознавалось нами, как потеря; чего-то, чему мы не можем дать имя, что не в силах описать словами. Наверное, наиболее близким понятием осознания этого является ностальгия. Но и её нельзя ни потрогать, ни сфотографировать. Она существует одновременно вне и внутри нас, побуждая срываться с насиженного места и отправляться в места, где проходило детство. Но оказываясь там, мы видим, что это всё не то. Не то место, ибо деревья выросли, горы стали ниже, ручьи пересохли. Даже трава там теперь растёт другая, и она совсем не мягкая, как нам казалось в далёком прошлом. И всё же, имеется ещё там что-то такое, что заставляет наши воспоминания обостряться, что-то такое, что, иногда, позволяет ощутить себя на миг маленьким мальчиком, играющим в логу возле ручья и ожидающим услышать крик несущегося вниз по огороду друга: «Я идууууу!!!»
Для него, этого мальчика, в то время крик друга: «Я идуууу!!!» был дороже всего на свете.
А для тебя сейчас?
Не дороже ли он любого женского признания в любви, ведь ты уже знаешь, что любое признание в любви не является самой любовью?
Не дороже ли самой верной верности, ибо ты уже познал, что верность хранят до тех пор, пока это выгодно.? И выгодно совсем даже не тебе…
Не отдашь ли ты всё, что у тебя есть только для того, чтобы снова стать тем пацанёнком двенадцати лет отроду, которому друг кричит на бегу: «Я идуууу!!!»? Не там ли твоё место, не рядом ли с ним, не знающим всего, что поджидает его в этой жизни?
Очутившись рядом с ним, стал бы ты рассказывать ему, что этот друг, когда-то летевший со всех ног по своему огороду, однажды не захочет даже разговаривать с ним безо всякой видимой причины. Лишь потому, что в то время, как он будет мотаться по городу в поисках работы, школьный товарищ, зарабатывая приличные деньги, станет воспринимать его, как нищеброда-неудачника, недостойного внимания и побоится, что услышит просьбу о помощи.