Перед вратами жизни. В советском лагере для военнопленных. 1944-1947 - стр. 37

– Привет!

Но я хочу приберечь такую возможность для более важного случая! Поэтому я ковыляю вместе с остальными, когда раздается команда:

– Остальные, направо! Шагом марш! Носить дрова!

При каждом шаге мне кажется, что в ступни впиваются тысячи иголок! От жесткого задника пятка совсем стерлась. Все пальцы на ногах покрыты кровавыми мозолями.

Если бы не ноги, все было бы хорошо!

Я не чувствую даже голода. Есть ли в этом мире что-то более скверное, чем стертые в кровь ноги?

От этой же напасти страдают все бредущие впереди меня. Не говоря уж о тех, кто едва плетется сзади.

Разве этот голый холм перед нами не Голгофа? Иисус Христос во время своего крестного пути с крестом на спине, видимо, страдал не намного больше, чем бедняга с тонким бревнышком на плече, который, пошатываясь, идет передо мной.

Какое было бы счастье, если бы совсем не было ног!

Такое состояние у меня было в восемь часов утра.

Но в десять часов боль неожиданно ослабевает. Неужели до этого я был слишком привередливым? Вот видишь, нужно только перебороть себя!

И только позднее я понимаю, почему каждое утро с десяти часов ноги больше не болят: это мороз, пробравшийся в дырявые валенки, притупляет боль. Как же прекрасен теперь мир! Протянувшаяся перед моим взором бурая лента разбитой дороги выглядит как на картине художника. Загадочная, похожая на змею линия. Кажется, что серые рубленые избы словно начерчены шпателем на снегу. Все выглядит очень живописно.

Я должен только следить за тем, чтобы вовремя переставлять ноги. Руки в карманы, и тогда ноги идут почти сами собой. Все во мне ликует, так как невероятным образом исчезают все проблемы. Ноги больше не болят.

Я радуюсь в предвкушении наступления этого часа. Каждое утро по-новому. Кто сказал, что больше не осталось никаких радостей? Даже на краю гибели все еще можно испытать радость. И я мысленно представляю себе нечто далекое, волнующее. Как я сижу на террасе у теплого моря. На мне белоснежный летний костюм.

Все утро я буду предаваться таким радостным представлениям. Но нашем пути постоянно возникают невысокие склоны. Здесь нужно быть особенно внимательным, чтобы взобраться на них. Перед мостиком есть заболоченный участок. Наконец, нельзя забывать и о дровах, из которых выбираешь не самое толстое, но и не самое тонкое бревнышко. Если возьмешь самое толстое, то на пути от леса до штабеля у госпиталя можно надорваться. Если же возьмешь самое тонкое, то тебя могут заставить бегом вернуться назад, если начальник имеет на тебя зуб.

От напряжения кажется, будто слышно, как легкие трутся о ребра.

Всегда надо поступать так, чтобы тебя ни в коем случае не заставили бежать!

Прошло некоторое время, прежде чем я выяснил, что мне удобнее всего носить дрова на левом плече. Другие постоянно меняют плечи, перебрасывая бревнышко с правого плеча на левое. Я засовываю руки в карманы. Бревнышко уравновешивается на плече. И я шагаю под ним вперед и предаюсь своим размышлениям.

За день до Пасхи я подхожу к лешему – так мы называем бригадира.

– Товариш, свитер ест! – так я предлагаю нашему начальнику свой пуловер. Все равно в ближайшие дни они отберут у нас наши свитера.

– Да, да, да! – кивает леший.

Когда мы подходим к лесопилке, он берет меня с собой внутрь.

Я снимаю пуловер.