Пепел заговора - стр. 7
Фараон полулежал на низком ложе, обложенный шелковыми подушками, а Небет, гибкая, как лоза винограда, прильнула к нему, словно тень, рождённая самим светом. Её пальцы, украшенные тонкими золотыми кольцами, бережно подносили ему финики, один за другим, словно совершая священный ритуал.
– Они такие сладкие, мой повелитель, как мёд из оазиса Файюм, – прошептала она, и её голос был мягким, словно шорох камыша на ветру.
Фараон лениво потягивал вино из кубка, его тяжёлые веки слегка опущены, но разум оставался ясен – он знал, что каждое её слово, каждое движение выверено, как шаги ритуальной пляски.
– Камос продолжает поражать всех на тренировках, – продолжила она, её губы чуть тронула улыбка. – Стрелы его не знают промаха. Разве не ясно, что сам Монту благословляет его?
Она наклонилась ближе, её дыхание, тёплое и пряное, коснулось его уха:
– А Исидора… она так прекрасна. Представь, мой царь, их союз – твоя кровь, твоя плоть, соединённые воедино. Два твоих сокола под одним крылом.
Фараон молчал, но его пальцы слегка сжали кубок.
Тогда Небет прижалась к нему ещё ближе и заговорила тише, будто боясь, что даже стены услышат:
– Я видела сон, повелитель…
Глаза её расширились, наполняясь таинственным блеском.
– Они мчались по Мемфису в золотой колеснице, Камос и Исидора. Народ кричал их имена, жрецы осыпали их цветами… а над ними парил сокол с двойной короной на голове.
Она замолчала, давая ему вдохнуть смысл её слов.
– Это знак, мой господин. Сам Тот послал его мне. Может, стоит пойти в его храм? Вознести молитвы, попросить мудрости… чтобы принять верное решение?
Её рука скользнула по его груди, лёгкая, как перо.
– Ведь ты всегда прислушиваешься к богам. И к своему сердцу.
Фараон закрыл глаза. Небет молча наблюдала за ним. Она посадило это зёрнышко в голову Фараона ещё пару недель назад. И каждый день бережно поливала, взращивала…
Глядя на фараона сейчас, Небет знала – она почти победила. Осталось лишь немного подождать.
***
Полуденное солнце стояло в зените, раскаляя песок под ногами до нестерпимого жара. Воины, уставшие после утренних учений, собрались вокруг низких столов, расставленных под навесами из тростника. Дым от жаровен с мясом и рыбой вился в воздухе, смешиваясь со смехом и шутками.
Лучник Баки – коренастый со шрамами на руках – ловко разрывал лепешку, обмакивая её в миску с чечевичной похлебкой. Его сосед, стройный и изящный Птахемет, с жадностью набрасывался на жареного гуся, облизывая пальцы.
– Эй, не оставь и мне кусочек! Такой худой, а прожорливой, как гиппопотам! – хрипло рассмеялся Баки.
В другом конце лагеря, в тени навесов, Тахмурес и Хефрен сидели на грубых циновках, разделяя ту же простую пищу, что и их воины. Перед ними стояли глиняные миски с тушеной уткой, ломтики лепёшек и кувшин свежей воды.
– Вкуснее, чем дворцовые яства, не правда ли? – ухмыльнулся Тахмурес, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Хефрен хотел ответить, но в этот момент к их кругу приблизился Камос. Его белоснежный льняной схенти уже был очищен от пыли утренних тренировок.
– Присоединюсь к вам, брат мой? – спросил он, уже опускаясь на циновку без приглашения.
Тахмурес кивнул, Хефрен лишь слегка склонил голову, сдерживая напряжение в плечах.
– Через два дня снимаем лагерь, – сказал Тахмурес, беря виноградную гроздь.