Пепел заговора - стр. 9
Высокий, сухопарый, он казался воплощением самого Тота – такой же аскетичный, мудрый и неумолимый. Его лицо было узким, с резкими чертами, словно высеченными из слоновой кости. Глубоко посаженные глаза, темные и проницательные, словно видели не только то, что перед ними, но и то, что скрыто в душах людей. На лбу – символ Тота (ибиса с лунным диском), выведенный священной голубой краской.
Его руки, длинные и костлявые, были украшены кольцами с выгравированными заклинаниями, а на груди сверкала золотая пектораль в виде раскрытого свитка – знак высшего знания.
Жрец склонился так низко, что его лоб почти коснулся пола, а затем заговорил голосом, напоминающим шелест папирусных страниц:
– Да живет вечно Гор Золотой, Владыка Обеих Земель, Сын Ра, Возлюбленный Амоном, Царь Верхнего и Нижнего Египта, Аменемхет III, одаренный жизнью, как солнце!
Фараон кивнул и поднял руку в благословении.
– Я пришел вознести молитву Тоту, Владыке Слов и Мудрости. Принес дары его храму и прошу его помощи в принятии важного решения, – голос фараона звучал ровно, но в глубине его глаз читалась тревога.
Уджагорует поднял голову, и в его глазах вспыхнул огонь понимания.
– О, Великий, сам Тот привел тебя в этот день! – воскликнул он, разводя руками, словно обнимая невидимую истину, – Сегодня ночью небо будет наполнено светом ярких звёзд, что показывают свой блеск лишь раз в год, а это – время, когда наш господин особенно благосклонен к тем, кто ищет его мудрости. Если ты останешься в святилище до утра, он непременно пошлет тебе знамение.
Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание фараона.
– Ты увидишь путь, который укажет тебе сам бог.
Фараон задумался на мгновение, затем медленно кивнул.
– Да будет так. Я останусь.
Он повернулся к своей свите, ожидавшей у входа.
– Я пробуду здесь до рассвета.
Придворные поклонились и удалились, оставив фараона наедине с жрецами и тайнами храма. Личная стража фараона заняла свои посты у дверей храма.
А Уджагорует, скрыв улыбку, провел фараона вглубь святилища, где уже готовилась ложь, одетая в одежды божественного откровения.
Внутреннее святилище храма тонуло в полумраке. Лишь слабый свет масляных лампад дрожал на лике каменного Тота, чьи глаза, инкрустированные лазуритом, казалось, следили за каждым движением в комнате.
Фараон Аменемхет, снявший с себя все царские регалии и облаченный лишь в простую белую льняную повязку, стоял на коленях перед статуей. Его могучая спина, покрытая шрамами былых сражений, была согнута в редком для него жесте смирения.
Жрецы в безмолвной процессии наполнили курильницы священными благовониями – миррой, кипарисом и чем-то еще, густым и дурманящим. Дым вился клубами, окутывая статую, словно живое покрывало.
Фараон поднял руки к небу, его голос, обычно твердый и властный, теперь звучал почтительно и даже просительно:
– О, Тот, Владыка Истины, Мудрец среди богов! Ты, кто знает все пути и читает сердца, как свитки!
Он склонился ниже, касаясь лбом холодного каменного пола.
– Укажи мне верную дорогу. Помоги избрать достойного супруга для крови моей крови – для Исидоры, цветка моего дома. Дай мне знак, чтобы решение моё было благословенно богами и принесло Египту процветание.
Его слова повисли в воздухе, смешавшись с дымом и тишиной.