Пентакль. Пять повестей - стр. 20

», истинным является наиболее простое объяснение, подчиняющееся прямой логике. Что из этого следует?

– Боже! – Марк Сергеевич задохнулся от смелости предположения. – Вы хотите сказать…

– Именно, мой друг. Я ученый, который привык доверять разуму и полученным данным, поэтому вынужден предположить немыслимое. Не уверен, но, судя по фактам, вовсе не исключена вероятность того, что виденное вами сейчас на экране – иная, далекая, но… реальность. Конечно, это всего лишь гипотеза, причем противоречащая современным научным представлениям. Но другого объяснения у меня нет.

– Я в замешательстве. Что вы планируете?

– Я намерен, с вашего разрешения, продолжить исследование более радикальным способом.

Не знаю, что они мне вкололи, но к вечеру стало легче. Нет, я не смирился с потерей моей вселенной, Энесси, но боль слегка притупилась, потускнела.

За окном небо, без единого облачка. Голубое вчера, голубое сегодня, завтра, неизменно, испокон веков.

В палате двое мужчин, я уже знаю их имена (благо, моей новоявленной супруги нет, побежала объявить коллегам о моем неожиданном «воскрешении»).

Первым начинает доктор:

– Как вы себя чувствуете, Дмитрий Фомич?

– Скверно. У меня просьба. Я отвык от дурацких местных церемоний. Поэтому предлагаю прекратить «выкать» и обращаться по отчеству. Имени достаточно. Ты не против, Марк?

– Гм, – собеседник слегка смутился, – а почему бы и нет? Скажи, что тебя беспокоит?

«Да уж, объяснишь тут…» – я скривился, не понимая, как описать, что чувствует бог, низвергнутый вдруг в человеки. Неожиданно на помощь пришел ученый:

– Я, кажется, понимаю тебя, Дмитрий. Ностальгия. Тоскуешь по Кнолосу?

– Что?! – я в изумлении вскинулся в кровати. – Как ты… откуда тебе известно о нем?

– Поверь, мы знаем достаточно, – коротышка понимающе улыбнулся. – Скажу больше: твой другой мир чрезвычайно любопытен.

– Знаю, сейчас ты начнешь убеждать меня в том, что одурев от бледных реалий жизни, мое подсознание, пребывая в отключке, создало собственный мир-мечту, своеобразный психологический наркотик. Брось, профессор. Я верю в то, что было там, и меня это устраивает. Давай пропустим фазу мозгокопательства.

– Ты ошибаешься, – карие, удивительно умные глаза ученого поймали мой взгляд, – я вовсе так не думаю. Более того, – он понизил голос до шепота, – что ты скажешь, если предложу тебе вернуться туда ненадолго?

Я оцепенел от нахлынувшей надежды. Если это розыгрыш, то слишком жестокий. Голос захрипел, как у простуженного:

– Ты это всерьез?

– Конечно. Кто же шутит такими вещами? Поверь, в моих силах погрузить тебя в прежнее состояние, вернуть в твой любимый мир. Только у меня условие.

– Какое?

– Мы пойдем вместе, вдвоем. Это достижимо. У меня есть соответствующая аппаратура, медикаменты. Позволь моему сознанию присоединиться к тебе там, в твоей яви.

– Зачем тебе это?

– Пойми, я ученый. Мне безумно любопытна эта… вселенная, откуда ты вернулся. Разреши побывать там гостем. Мне будет достаточно одного-двух дней, чтобы осмотреться, сделать выводы.

– Заметано, – опьянев от собственной дерзости, я в упор взглянул на заведующего, – только у меня тоже будет одно требование. Настаиваю, чтобы после погружения, меня навсегда оставили там, в моем Кнолосе. Это не обсуждается. И чтобы больше никто, никогда не смел возвращать меня. Для надежности, наша договоренность должна быть заверена документально. Финансовые вопросы не будут волновать руководство клиники, так как капитала от моей доли компании с лихвой хватит, чтобы поддерживать жизнеобеспечение этого тела до конца его дней.