Пенсионер А.С. Петров вернулся в СССР, чтобы предупредить тов. Сталина - стр. 11

Машина остановилась, валенки грузчиков глухо затоптали по снегу. Звякнули засовы, двери открылись. Один вял мешок и вытащил кота, собираясь оглушить пенсионера молотком. Васька рванулся, как пружина: когти и зубы проткнули шерстяную рукавицу. От неожиданности душегуб отпустил кота, тот стрелой нырнул под буханку ЗИС 5.

Раздался мат, рукавица начала темнеть от крови.

– Поймаю – шкуру сниму живьём!

Но кот уже бежал вдоль ленты путей, перепрыгивая через шпалы. «Шпалы, шпалы, шпалы, ехал паровоз» крутилось в голове у пенсионера. Грузчик чертыхался позади, но догнать кошачью стремительность мог разве что свисток паровоза. В итоге неудачник махнул раненой рукой и поковылял назад.

Спереди сияла зелёная семафорная лампа: переход на запасной путь. Вагоны с дымящимися буржуйками тянул паровоз, а над будкой дежурного висел плакат: «Чуткость и подозрительность – оружие советского патриота».

Кот нырнул под колёса поезда, пробежал один путь, второй. Впереди тёмнел открытый проём вагона. Прыжок – и пенсионер оказался на скользком полу. Замер, вслушиваясь: человеческих голосов не было, только еле слышный железный скрип.

«Если у Бога есть чувство юмора, – подумал А.С. Петров, – пусть знает: из кошачьего жира приличного мыла всё равно не выйдет».

Внезапно перрон ожил – раздался сап контрольно-конвойного взвода: лязг саперных лопаток на ремнях, хрип ощерившихся собак, свист дежурного. Глухие удары сцепки дали понять: к хвосту состава прикатили столыпинский вагон – переделанный товарняк с двумя зонами: узкий охранный коридор и решётчатые камеры для контингента. На обшивке виднелась свежая белая надпись «Этап – Новосибирск – Мариинск» – обычный маршрут на транзитную станцию Мариинск, через которую проходили почти все партии, направляемые в крупнейший западно-сибирский лагерь Сиблаг.

Вагон внутри был разделён на отсеки-камеры специальными перегородками, передняя часть была закрыта решётками. Широкий коридор был предназначен для конвоя, который следил за поведением заключённых.

Отсеки на шесть человек без окон, металлические нары, бак для нечистот и слабая лампочка под жестяным абажюром – вот где ехали зэки. Конвоиры – бойцы внутренних войск с карабинами СКС 45 на ремнях – по одному заталкивали заключённых в рваных телогрейках. На запястьях виднелись стальные браслеты, звенели цепи.

– Шагай! Шагай! – рявкнул младший сержант, подталкивая худого арестанта под рёбра прикладом.

На груди у каждого ссыльного болтался картонный ярлык с маршрутом «МАРИИНСК   СИБЛАГ, лаготдел № 4 (лесоразработка)». В 1952-м именно туда требовались тысячи рук – на стройки Главного управления лагерей железнодорожного строительства.

Судя по биркам, в партии смешали «58-х» – политических – и уголовников: двое вели себя дерзко, бравируя воровским жаргоном.

– Ну чё, фраерки, кто тут масть тянет, а кто – на ушах висит? – хмыкнул щербатый зэк с татуировкой паука на шее.

– А ты глянь на этого лося, – кивнул второй на худого высокого горбившегося арестанта. – В очках пришёл, думает, в профсоюз попал. Что молчишь? Аль немой? О-о, гляди, зашевелился. Ты чё, чижик, язык в кипятке сварил?

Бледный высокий молодой человек, который до ареста работал бухгалтером, прятал глаза.

В вагон, где сидел Васька, вошли тулупы. Это был вагон для караула, который ждал свою смену. Послышались голоса.