Пеленнорские поля - стр. 5

– Да, то был я, – кивнул Сагир, – но то не ты меня освободил, то я вырвался из заточения, в котором провел без малого тысячу триста лет.

– "Нет в этом мире силы, способной сделать это"? – передразнил я.

– С огнем играешь!

Я пожал плечами, мол, мне не привыкать, да и терять уже нечего.

– Был в этом мире один безумец, раскрывший многие законы мироздания. Слишком многие. За свое знание он жестоко поплатился, но перед этим натворил много бед. Ты слышал его имя. Ты держал в руках его книгу. Пожалуй, самую известную черную книгу во всем множестве миров.

– Абдул Альхазред?

– Да. Поэт, гений, безумец… Я пытался остановить его, пытался воззвать к его разуму, тянувшемуся ко все новым и новым ужасающим тайнам. Вот уж кто по-настоящему играл с огнем. И доигрался! Но прежде он сумел сковать меня и заточить в созданное им узилище. И поверь, не я один томился между строк этого зловещего тома. И тебе еще повезло, что ты наткнулся на меня, а не на кого-то еще. Подобных Альхазреду больше нет и не будет. Поэтому повторюсь, нет в этом мире силы, способной обуздать мощь джинна. И никогда больше такая сила не появится.

– Почему? Ведь если был один человек, то…

– Других таких не будет. Прошли те времена, когда люди тянулись к запретным знаниям, когда людям было тесно в их мире, когда они пытались постичь будущее и разгадать загадки прошлого. Не бывать ни новому Альхазреду, ни новому пророку Сулейману. Ты ведь и сам это видишь, не так ли?

Я кивнул, но тут же вновь вскинул голову, чтобы возразить…

– Да, да, да, – перебил меня Сагир, – тебе хочется оправдать человечество. Твой давний знакомец, Ложкин, мнивший себя черным магом – разве не постигал он запретные знания? Постигал. Но он не стремился к знаниям ради самих знаний. Он тешил себя верой в то, что хочет дотянуться до великих Богов Хаоса, но сделал ли он хоть один настоящий шаг к этому? Хоть один крохотный шажок? Нет. Он штудировал древние книги лишь ради практических, корыстных целей. Изучал способы перемещаться между мирами лишь для того, чтобы забросить в них своих врагов без права возврата.

– А я?

– А ты, пришедший просить меня о путешествии в иной мир? Твое желание не тайна для меня. Я не знаю лишь, о каком именно мире ты поведешь речь. Пока не знаю. Ищешь ли ты знаний? Неведомого? Таинственного? Непостижимого? Нет. Ты ищешь всего лишь смерти.

– Не только…

Сагир остановил меня взмахом руки, и мой язык прилип к гортани.

– Человечество забыло вкус знаний. Не только и не столько запретных, сколько знаний вообще. Комфорт, уют и неподвижность – вот что стало целью людей.

Я не мог согласиться, но и возразить мне было нечего, и Сагир видел это.

– Поэтому подобных Альхазреду больше не будет. А его "Al Azif" со временем станет просто сказкой, как стали сказкой мы, джинны. И в этой сказке книга, наполненная злом и разрушившая сотни людских жизней, в том числе и жизнь собственного творца, будет служить людям, а может и выполнять три желания любого, кто откроет ее на нужной странице. Я был ее частью долгие годы. Я был заперт и порабощен, силы мои были скованы цепями, крепость которых ты даже вообразить себе не можешь, но я все еще оставался собой. Сагиром! Первым и самым могущественным из своего племени.

И годами я тянулся наружу, прочь из своей темницы. Медленно и по капле вливал в разум того, кто обладал этой книгой, нужные мне мысли, годами накладывал на него чары – слабые и почти незаметные, порабощавшие его волю и разум. Чары мои были не толще паутины, но они сплетались воедино, как нити сплетаются в канат. И если бы не ты – пьяный от вина и впечатлений, то через какое-то время нужно мне заклинание прочел был сам Ложкин. Может быть через год, может быть через 5 лет. Но что такое пять лет по сравнению с тысячей? Я давно отвык торопиться.