Пегас - стр. 15
– Отец уверяет, что вариантов не существует. Его друг, генерал вермахта, велел уезжать немедленно, в нашем распоряжении не больше нескольких недель. Понятия не имею, что делать. С какой стати кто-то согласится дать мне денег или примет на работу, на которую я неспособен?
– Что-нибудь придумаем, – пытаясь успокоить, заверил Алекс. Однако даже больше, чем необходимость найти для друга финансовую поддержку и работу, его тревожило сознание потери близкого человека – товарища в детских играх и соучастника в проказах, почти брата. Николас уедет из Германии скорее всего навсегда и уж точно надолго – до тех пор пока страна не придет в себя. Кто предскажет, сколько времени для этого понадобится? – А мальчики уже знают?
– Я и сам узнал только сегодня утром, – пожал плечами Николас. – Не собираюсь ничего им говорить до тех пор, пока не пойму, что делать дальше. Что, если так и не смогу ничего найти и всех нас арестуют?
– Если подобное случится, вы выдержите. Но допустить этого ни в коем случае нельзя. – Алекс не мог представить, что все трое окажутся в заключении. Слишком жестоко. Что, если кто-нибудь из них не выживет? Нет, надо непременно найти способ избавления! Он попытался вообразить, что было бы, если бы эмигрировать пришлось им с Марианной. Разум отказывался принимать страшную возможность, но в одном сомневаться не приходилось: он бы смертельно волновался за судьбу дочери – так же, как Николас волнуется за судьбу сыновей. Вспомнилось страшное время болезни и смерти его жены и дочери: кошмар повторялся.
– Постараемся что-нибудь придумать, – не очень убедительно пообещал Алекс, глядя, как друг садится в машину. Николас ответил полным отчаяния взглядом. Разве могли они предположить, что в прекрасной, горячо любимой стране случится что-нибудь подобное? Жизнь выглядела устойчивой, спокойной и безопасной на многие поколения вперед, а сейчас Николас вместе с детьми стоял на краю пропасти, и спасением могло стать только поспешное бегство. Невозможно было даже представить нечто подобное, не говоря уже о том, чтобы совершить чудо и найти решение неразрешимой проблемы.
– Не знаю, что делать, – повторил Николас. – Что, если выхода просто не существует?
– Существует, – спокойно заверил Алекс. – Должен существовать, раз вопреки всем законам разума подобная ситуация все-таки возникла, тем более в цивилизованной, просвещенной Германии. Кого волнует, что твоя мать наполовину еврейка?
– Хочу с ней встретиться, – смущенно признался Николас. – Если бы не жестокость событий, страшно обиделся бы на отца за то, что все эти годы он скрывал правду, но сейчас уже винить не могу. Бедняга умирает от страха за нас, сердце его разбито неминуемой разлукой. И все же чувствую, что должен увидеть мать, узнать, какая она. Даже если окажется, что между нами нет ничего общего, она все равно остается моей матерью – той, о ком я с детства постоянно думал.
Алекс кивнул. Он мог понять стремление восполнить пробел в биографии, хотя считал, что в первую очередь необходимо решить проблему куда более насущную.
– Действительно ли это важно? – спросил он.
– Для меня – да, – серьезно ответил Николас. – Но прежде все-таки необходимо найти поддержку в Штатах или Британии, чтобы содержать мальчиков.
– Обязательно об этом подумаю, – пообещал Алекс.