Павильон иллюзий - стр. 3
С этого момента Дэн старался всё время быть рядом с Никой, причём он удивительно точно чувствовал её состояния. «Ты всё время переводишь, голос устал, хочешь отдохни, помолчи, а я расскажу тебе об Америке» заботливо говорил он после очередной встречи-экскурсии. Слушая его рассказы о семье, о доме в городе Портленд штата Орегон, об университетских друзьях, о том, какой у него замечательный пёс породы хаски, о путешествиях, о спортивных соревнованиях, о музыкальных увлечениях, Ника думала только об одном – вот если бы она тоже когда-нибудь смогла стать частью его историй, чтобы их жизненные пути-дорожки соединились.
На второй день они поцеловались, на третий Дэн около полуночи постучал к ней в номер:
– Можно с тобой побыть, просто посидеть, я не могу уснуть.
«Просто посидеть» неизбежно привело к объятиям-поцелуям, которые в свою очередь привели к тому, что охваченная любовной страстью Ника уже не могла, да и не хотела останавливать разгорячённого парня, только предупредила:
– Ты, наверное, сейчас будешь смеяться, но я ещё девушка.
Но Дэна её признание не остановило:
– Ты знаешь, это не важно, и, хотя я никогда не спал с девственницей, но ты не бойся, всё будет хорошо, я всё сделаю как надо.
Так оно и вышло. После десяти наполненных счастьем #бытьвместе# дней настало время неизбежного расставания. В аэропорту Шереметьево влюблённых охватило отчаяние, в ужасе от предстоящей разлуки они не могли оторваться друг от друга, устроив группе и провожающим комсомольцам из студсовета МГУ спектакль под названием «расставание Ромео и Джульетты».
Роман с американцем не ускользнул от всевидящего ока советских органов, и через неделю Нику вызвали «куда следует». В кабинете сопровождавший группу кэгэбешник отчитал её по полной программе.
– Дура ты, Кулешова, а ещё студентка МГУ, отличница, комсомолка. Ты хоть соображаешь во что вляпалась, что за связь с иностранцем бывает? И ведь не просто иностранец, а гражданин США, самый что ни на есть империалист. Это же клеймо на всю оставшуюся жизнь – ни тебе престижной работы, ни партии, ни поездок за границу. Повезло ещё, что на меня нарвалась, ты хоть и дурная девка, но переводчик классный и отец у тебя в министерстве обороны работает. Так что я это дело замну, только запомни, люди разные бывают, вот попадись кто другой на моём месте, а? И что? Вся жизнь к чёртовой матери под откос. Так что скажи мне спасибо. Да, и вот ещё, я тут фотографии кой-какие делал, как ты со своим американцем в аэропорту целуешься-обнимаешься, возьми на память, хорошие получились.
Глотая слёзы, Ника пулей вылетела из мрачного здания и медленно побрела к метро, не обращая внимания ни на проливной дождь, обрушивший на центр столицы потоки воды, ни на спешащих под зонтами людей, ни на брызги из-под колёс проносящихся мимо автомобилей.
«Ненавижу вас всех, ненавижу! Что мы с Дэном вам плохого сделали? Чем помешали? Ну и что, что он гражданин США? Какие такие секреты государственные я могу ему выдать? Мы просто очень любим друг друга. Почему нам нельзя быть вместе?» – Ника села на скамейку в сквере Большого театра и заплакала, слёзы ручьями текли по лицу, перемешиваясь со струями дождя. Пусть она промокла до нитки и замёрзла, пусть, так даже лучше, простудится, заболеет и умрёт. Но умереть Нике не дали добрые люди, каких в Москве, да и вообще в России при любом политическом строе всегда предостаточно. Какая-то красивая похожая на балерину женщина, заметив мокрую окоченевшую девушку на скамейке, усадила её в такси и спросив адрес, отправила домой.