Павел l. Драмы любви и трагедия царствования - стр. 5
Борис Алмазов вполне резонно замечает:
«При немецком «орднунге» (порядке) такого не может быть, потому что не может быть никогда! Однако все материалы просто-напросто исчезли. Единственной причиной этого исчезновения историки посчитали тайну рождения принцессы и были правы…»
С какой целью изымаются те или иные документы, касающиеся времени рождения младенцев, рода не простого? Ответ ясен: скрыть истинную дату рождения, а с помощью сокрытия даты или её изменения увести подальше от того, кто же был настоящим отцом того или иного ребёнка. К примеру, дата рождения нашего знаменитого путешественника и, что менее известно, блистательного военного разведчика генерал-майора Николая Михайловича Пржевальского была изменена указом самого императора Николая I. В документах был поставлен вместо 1838-го 1839 год рождения. Это было необходимо для того, чтобы увести день рождения подальше от даты встречи цесаревича Александра Николаевича со смоленской красавицей Еленой Алексеевной Каретниковой, будущей матерью Пржевальского. А встреча эта произошла в Смоленске как раз за девять месяцев до рождения Николая Михайловича. Интересно также, что к книге, хранящейся в церкви села Лабкова, где была первичная запись по поводу рождения, доступ был ограничен специальным распоряжением, а подлинник этой метрической книги никогда, нигде и никому публично не был представлен.
Были причины скрывать истинную дату рождения дочери Иоганны-Елизаветы. Проскочила даже информация, что будущая императрица родилась семимесячной. Словом, что-то было не то – поздновато, видно, вернулась к мужу Иоганна-Елизавета после своего парижского романа с Иваном Бецким, и необходимо было как-то завуалировать то, что родила она дочку раньше срока, уточним, якобы раньше срока.
И ещё один интересный факт. Когда в 1745 году Софию-Фредерику Ангальт-Цербстскую привезла в Россию её мать Иоганна-Елизавета, именно Иван Иванович Бецкой был назначен императрицей состоять при герцогине-матери и дочери, причём дочери также и его. Он был при герцогине вплоть до её отъезда из России, а когда она в 1747 году была вынуждена уехать за границу, то он вышел в отставку и отправился в Париж.
С отцом будущей императрицы ясно. Но что же с сыном. Настал момент поговорить о наследнике престола, ради которого императрица Елизавета Петровна и затеяла женитьбу Петра Фёдоровича. Наследник, нужен был наследник, причём срочно, поскольку она уже поняла, что её племянник – Пётр Фёдорович – в государи России не годится.
И вот невеста выбрана, брак заключён. Но планы Елизаветы Петровны натолкнулись на совершенно неожиданное препятствие, связанное с состоянием здоровья великого князя и, как окончательно стало ясно, неспособностью его иметь детей. Пришлось принимать срочные меры. Какие же?
Екатерина Алексеевна вспоминала в 1774 году в «Чистосердечной исповеди», адресованной Потёмкину:
«Мария Чоглокова, видя, что через девять лет обстоятельства остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла иного к тому способа, как обеим сторонам сделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела; с одной стороны выбрали вдову Грот… а с другой – Сергея Салтыкова – и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том наставляла великая нужда и надобность».