Патриарх Никон. Загадки Раскола - стр. 6
Как складывались отношения двух уважаемых старцев, догадаться нетрудно. Плохо! Споры и конфликты следовали один за другим. Причем келарь не стеснялся в способах воздействия на оппонента. Оскорблял, унижал, а то и бил приверженца Филарета. Тем не менее задачу, поставленную перед ним, выполнил. Напрасное истощение монастырской казны предотвратил. В мае 1633 года Дионисий Зобниновский скончался. Но торжествовать Булатникову не стоило. За двадцать лет руководства обителью архимандрит собрал вокруг себя кружок интеллектуалов, с увлечением изучавших антикатолическую книжность Киевской митрополии, этические мировоззрения Иоанна Златоуста и Максима Грека. Одним из молодых членов кружка и был Боголеп Львов. А верховодил в нем его приятель и любимый ученик Дионисия Симон Азарьин. В 1634 году монахи избрали Азарьина казначеем монастыря, и тот не преминул отомстить обидчику учителя. Задействовал все связи и ресурсы, чтобы дискредитировать крестного царевича в глазах и государя, и фактического «диктатора» Московии князя Черкасского. Осуществил задуманное в 1641 году. Булатников угодил под следствие, по итогам которого в январе 1642 года ему пришлось покинуть и пост келаря, и окрестности Москвы. Возвращение домой, на Соловки, совпало с выборами нового игумена в Богоявленском монастыре на Кожеозере, где де-факто заправлял всем Боголеп Львов. Ну разве мог опальный инок не воспользоваться оказией и не попробовать протолкнуть в начальники кожеозерского братства своего ставленника, которого и нашел на «особном острове», недалеко от монастыря. Благо тот оказался из числа учеников Елеазара Анзерского…
Итак, весной или летом 1642 года Никон возглавил Богоявленский монастырь на Кожеозере. Для обители его избрание обернулось благом. Михаил Федорович расстался с Булатниковым неохотно, судя по всему, под давлением извне. Недаром царь в грамоте на имя игумена Соловецкого монастыря Маркелла предписал братии поселить старца в «келье доброй», обеспечить всем необходимым, уважаемого крестного царевича и царевен «покоить» и «чтить». Понятно, что к любому обращению «пенсионера» царская семья прислушивалась. Не этим ли объясняется высочайшая щедрость, излившаяся на Кожеозерский монастырь при игумене Никоне. Он управлял монастырем около четырех лет, при основателе династии и того меньше – три года. Однако за эти три года царь пять раз пожаловал подопечных Никона. Впервые – 14 марта 1643 года. Кожеозерской братии позволили беспошлинно продать в Каргополе и Вологде две тысячи пудов соли. После того и двух месяцев не прошло, как 3 мая государь отдал монастырю Калитинскую деревню с сенными покосами и рыбной ловлей в вечное пользование. 26 марта 1644 года монахи получили на десятилетний оброк «малую сторону реки Онеги». Еще через год, 1 февраля 1645 года, их наградили правом ловли семги в районе деревни Чижиково, а 26 мая того же года – тарханной грамотой на сборные подати с солеварен. Мало того, поощрения по линии государства дополнялись пожертвованиями лично от членов царской фамилии. Михаил Федорович подарил псалтырь и десять рублей, Алексей Михайлович – стопудовый колокол и пятьдесят рублей, Татьяна Михайловна – кипу собственноручно вышитых полотенец и шесть рублей и т. д.
Кому же глухой уголок обязан свалившимся на него благосостоянием? Историки либо обходят эту тему стороной, либо называют братьев Львовых. Однако сомнительно, чтобы высокопоставленный чиновник Посольского приказа имел такой вес в глазах Михаила Федоровича. А вот Булатников, как мы видели выше, подобным весом обладал. И, кстати, не пообещал ли он инокам добиться для них выше означенных льгот и привилегий за избрание игуменом непризнанного ими выходца из анзерской монашеской братии? Не в протекции ли старца Александра кроется секрет успеха Никона в должности кожеозерского игумена?