Пару штрихов тому назад - стр. 21
– Иварс Петерс? – спросил Иварса стоявший в дверях квартиры молодой полицейский.
– Да. – Иварс остановился, пытаясь справиться с тревогой и сердцебиением. Но слов полицейского он не слышал. Закачался на месте и рухнул бы на пол, если бы его вовремя не подхватили.
– Мне очень жаль, но, судя по всему, ваша дочь убита, – произнес полицейский, когда Иварс пришел в себя, сидя в низком кресле в квартире соседей – немолодой пары, его старых друзей. Иварс пил маленькими глотками воду из стакана, наконец оставил стакан, сообразив, что должен все увидеть своими глазами. – Нет, туда нельзя, – остановил его полицейский и, слегка подтолкнув, заставил снова погрузиться в кресло, – пока что нельзя. Мы снимаем отпечатки пальцев, пытаемся понять, как это случилось. Там сейчас ваша жена.
Иварс кивнул, хотя Айта не была ему женой, и в других обстоятельствах он не позволил бы так с собой обращаться. Но в данный момент он был во власти тревоги, которая командовала им. И вот наконец пришел страх. А за ним и отчаяние. Иварс заревел, нагнувшись, обхватил голову руками. Слезы, низкое кресло, боль, невозможность что-либо предпринять – не это ли делает человека абсолютно беспомощным и показывает его ничтожность? Это бесспорно. А еще – Иварс не понял, сколько прошло времени, – послышался невдалеке чей-то громкий голос и тот самый молодой полицейский тихо произнес: «Идемте».
Снова перед глазами проплыла дверь, часть коридора, опять дверь. Вот и знакомая квартира, бесконечные книжные полки, обои с красными цветками.
На полу в гостиной, на самой середине, на спине лежала Анна. На ней был серый спортивный костюм. Ее босые ноги выделялись даже на фоне серого линолеума: они были синеватые, неподвижные, источающие холод. Через мгновение Иварс обратил внимание на ее руки – они были такого же оттенка, может быть даже чуть более жуткого. Еще мгновение – и он заметил ручку какого-то инструмента, торчавшую из левого бока. И здесь – нет, этого не может быть. Просто не может быть – он сделал шаг вперед, закачался, нагнулся поближе к ней и, стоя в полутора метрах, вдруг вскрикнул и сделал еще один шаг.
На лбу Анны чем-то красным была нарисована свастика.
«Кровь, – подумал Иварс, – но откуда?»
Действительно, крови нигде не было. Нигде. Только сейчас Иварс услышал, как рядом плачет Айта. Она сидела в углу комнаты на стуле, нагнувшись и положив голову на руки.
– Так, объясните мне, наконец, что здесь случилось. – Иварс начал постепенно осознавать необратимость произошедшего. В ушах звенел пульс, к горлу подкатывались слезы. Но надо было сдержаться. Ради Анны.
– Я была у родителей. Мне утром, совсем рано, позвонила одноклассница Анны и сказала, сказала… – Айта собралась было с мыслями, но снова не смогла совладать с собой, обхватила голову руками и тяжело задышала.
– Что дальше? – Иварс подошел и обнял Айту за плечи.
– Она сказала, что Анна не выходит, а они ее ждут, на звонки она не отвечает и как будто бы забыла, что они договаривались, или спит и не слышит. Я пришла, хорошо, здесь недалеко. Открыла и увидела…
– Боже…
– Иварс, скажи, за что нам это все? Что мы такого сделали, чтобы нам довелось увидеть смерть нашей дочери? Скажи…
Иварс молчал. Молчали и полицейские – молодой так и стоял в дверях комнаты с того момента, как вошел в нее вместе с Иварсом. В углу комнаты стояли и молчали еще двое, на минуту оторвавшиеся от осмотра вещей и окружающей обстановки. Скрипнула дверь в квартиру – на пороге молча стояли соседи.