Партработник - стр. 7
Папа на себе испытал все «прелести» этого кадрового застоя, а вместе с ним и вся наша семья. Он же по этой причине с энтузиазмом воспринял перестройку, поскольку полагал, что она позволит демократизировать партию и открыть задвижки для вертикальной мобильности в цэковских креслах, так ревностно охраняемых старшим поколением.
Вообще до 1973 года, то есть до избрания первым секретарем Урюпинского городского комитета партии, папин карьерный рост был стремительным. В Урюпинске был крупный горком, который осуществлял руководство горисполкомом и райисполкомом (те читатели, кому больше 45, понимают, о чем идет речь). Папа стал самым молодым (33 года) на тот момент первым секретарем горкома партии в РСФСР (мама говорила, что самым молодым в СССР, но в этом я не очень уверен). До этого момента папина карьера шла в гору очень быстро. В 19 лет – второй секретарь Добринского райкома ВЛКСМ (1959 г.). С 1962 по 1967 папа прошел путь от инструктора до второго секретаря Волгоградского обкома комсомола. В 1967 году он сам попросил отправить его на учебу в высшую партийную школу при ЦК КПСС в Москве, по окончании которой он стал вторым секретарём Даниловского райкома партии – ему было только 29 лет (1969 год). Наконец, в 1973 году его избирают первым секретарем горкома КПСС в Урюпинске, где папа остановился на 12 лет, до 1985 года. Все эти этапы своей карьеры он подробно и красочно описывает в своих воспоминаниях.8 Здесь я хочу привести отрывок, где папа рассказывает, как его избирали первым секретарем Урюпинского горкома партии:
«Надо сказать, что должность «первого» в партии была принципиально отлична от всех других должностей, какой бы уровень мы ни взяли. Я уже говорил, что первый всегда обладал правом на истину в последней инстанции. Со вторым секретарем, а тем более с работниками аппарата еще могли как-то конкурировать в реализации властных функций советские или хозяйственные руководители. Но слово первого было законом для всех. Поэтому переход с должности второго секретаря Даниловского райкома партии на должность первого в Урюпинск был серьезным скачком в карьере.
О том, что такая перестановка планируется, я не знал. Да и не должен был знать, поскольку вопросы эти решались где-то там, наверху, куда мне доступа пока не было. Поэтому когда в конце ноября 1973 года вечером у меня дома раздался звонок заведующего отделом организационно-партийной работы обкома Виктора Борисовича Василенко, я несколько насторожился, хотя Виктор Борисович просто вызывал меня к себе на следующий день. В принципе это могло означать что угодно, хотя особых грехов я за собой не чувствовал.
Первого нашего секретаря Серафима Федоровича Потапова на месте не было, он был в Волгограде, но ждать его приезда я уже просто не мог. Сел в машину, и поехали мы с шофером ему навстречу, вглядываясь в номера встречных машин и гадая, не поехал ли он дальней дорогой через Камышин.
Неподалеку от Михайловки увидели знакомую машину. Вышли, покурили, сначала о том-о сем поговорили, как будто соблюдая какой-то ритуал. Потом я наконец спросил: «Серафим Федорович, меня в обком вызывают, не знаете, зачем?» Он сначала помолчал, потом со значением сказал: «Знаю. Будут тебя рекомендовать на первого секретаря райкома». Я сразу же поинтересовался, какого района, но ответа не получил. Не потому, конечно, что Потапов этого не знал, все он знал, с ним же этот вопрос согласовывали. И не потому, что плохо ко мне относился или не хотел отпускать. Он бы мне на этот вопрос все равно не ответил, какие бы мы закадычные друзья ни были, потому что не позволяла этого партийная дисциплина.