Паромщик - стр. 29

– Теперь уже скоро, – сообщает мой стажер.

Паромный причал находится на западном конце П-образной гавани. Последний отрезок пути пролегает по широкой магистрали, которая так и называется – Прибрежное шоссе. Справа – многоквартирные дома и многочисленные рестораны, слева – оживленная яхтенная марина. Пляж пуст, если не считать нескольких запоздалых купальщиков. Не желая попасть под дождь, они спешно сворачивают полотенца, складывают стульчики и идут к своим машинам. В лобовое стекло нашего автомобиля ударяет сильный порыв ветра. Тишина в салоне становится гнетущей, но я ничего не могу поделать. Да я и не вправе вмешиваться. Сейчас все подчинено желаниям отца.

И как раз в этот момент начинается самое ужасное. Отец принимается бормотать.

Он произносит странные слова, комкая их, – возможно, даже не слова, а звуки, выражающие его замешательство. Беспокойно озирается по сторонам, вертя головой, словно птица. Мне приходилось наблюдать нечто подобное у ретайров, чей уровень жизненности упал ниже десяти. Обычно такое случается на подъезде к причалу, когда паром уже виден издали. Груз событий судьбоносного дня становится непомерным для защитных психологических барьеров, возведенных ретайрами. Ментальные баррикады, которые они строили, чтобы сохранять душевное равновесие и сосредоточиваться на сиюминутной реальности, начинают рушиться. Это все равно что смотреть на плотину, не выдержавшую напора воды.

– Отец, посмотри на меня.

Он дышит очень часто; с губ срываются утробные звуки. Одна рука вцепилась в ремень безопасности, другая легла на ручку дверцы. Мой стажер видит это в зеркале заднего вида и спрашивает:

– У вас там все в порядке?

– Малкольм Беннет, посмотри на меня, – требую я.

Я касаюсь отцовского подбородка и поворачиваю отца лицом к себе. Его широко распахнутые мокрые глаза полны ужаса. Но уже через мгновение с ним что-то происходит. На лице вспыхивает улыбка. Такой улыбки у отца я еще не видел: прекрасная и по-детски непосредственная. Кажется, будто с внутренней стороны глаз вспыхнул яркий веселый свет.

– Проктор! – восклицает он. – Проктор, это в самом деле ты?

– Может, остановиться? – спрашивает стажер. – С вашим отцом что-то не так.

– Поезжай дальше.

– Проктор, как я рад тебя видеть! – сообщает отец и обеими ладонями обхватывает мою руку, держащую его за подбородок. Его взгляд пронзает меня, как лазерный луч. Он наклоняется вперед и, понизив голос, спрашивает: – Мы уже приехали?

– Почти.

Отец кивает:

– Очень хочется прибыть туда поскорее.

– Скоро приедем. Ты смотри только на меня, и все будет хорошо.

– Мне холодно, – объявляет отец и начинает дрожать. – Что-то я озяб.

Машина останавливается. Стажер проворно выбирается наружу и останавливается возле отцовской дверцы. На стоянке полным-полно черных лимузинов. Я по-прежнему смотрю только на отца, дабы он не ускользнул от моего взгляда, и поэтому скорее ощущаю, чем вижу толпу собравшихся. Сюда съехались родные, друзья, знакомые, бывшие сослуживцы, чтобы проститься с теми, кто им дорог, и проводить их в новую итерацию. Над толпой возвышаются рослые охранники в синей форме и высоких кожаных ботинках.

– Сейчас мы выйдем из машины, – объясняю я отцу. – Помочь тебе выбраться?

Его лицо мрачнеет. Он тяжело качает головой: