Папа! Папочка! (сборник) - стр. 18
Но тут уже встрял папа, он объявил, что они оба уходят.
– Лёва! Не будь идиотом! – попросила Вера.
Но они ушли, ушли оба от этих жестоких людей. Просто сели в машину и укатили в Пирита, где подавали очень приличные шашлыки и было много детских аттракционов.
Вернулись поздно усталые и счастливые. Некоторые даже в новых блестящих туфельках и в капроновом белом бантике, дрожащем на беспокойной головке, как флаг парламентария на ветру. Состоялось примирение и воссоединение с семьёй до следующих разборок.
А разборки долго ждать себя не заставили.
В одно из своих традиционных уходов из дому, Солоха вышла со двора, побрела наудачу и окончательно заблудилась в лабиринтах своего городка. Оказалось, что он не так уж мал и безопасен, как думалось.
Она брела по дороге, всхлипывая и проклиная судьбу, готовая на всё, чтобы оказаться дома в безопасности маминых тёплых рук, да и ссора казалась уже совершенно пустяковой.
Вот так, плача и бредя неведомо куда, наткнулась она на пожилую эстонскую супружескую пару. Плачущая девочка их полностью очаровала, они забрали её в свой просторный дом, накормили, напоили и стали выспрашивать, чья она и где живёт.
Солоха назубок знала свой адрес: Таллинн, Кивемяэ, Тулика-8, но вдруг напрочь забыла всё, вплоть до наличия у себя папы и мамы. Она делала трагическое лицо, хлопала ресницами, хлюпала носом.
Полный набор сироты казанской возымел действие. Решили не травмировать ребёнка, а действовать через поселковую почту сплетниц и всезнаек.
Дама настаивала на, в случае чего, удочерении. Муж не возражал. Особой дружбы между военными и коренными землевладельцами не было, но связи какие-никакие были. Оставив ребёнка на попечении супруги, муж побежал наводить справки.
А Солоха пока примеряла на себя бесконечные бусы, браслеты и колечки новой знакомой. Она ныряла с головой в шкатулку и выныривала на свет Божий только для того, чтобы произнести очередное:
– Подо́ришь?
– Подо́ришь, – кивала головой женщина, влюблённая мгновенно и навсегда.
В самый разгар Солохиного праздника души, вернулся муж дамы в сопровождении взволнованных Солохиных родителей. Праздник явно сворачивался. Папа был взбешён. Ему этот усатый муж, видимо, доложил, что был намёк со стороны его доци на сиротство.
Мама сдирала с неё бижутерию, мелко и часто кивала головой в сторону разочарованной женщины.
Женщина была взрослой и очень серьёзной. Но вот однажды захотела поверить в сказку и поверила, а теперь эта сказка в виде прелестной маленькой девочки ускользала прямо из рук. Всё это было очень грустно. И дама заплакала.
Заплакала как раз в тот момент, когда Веруня добралась до жемчуга на толстенькой Солохиной шейке. Грозно сопящая Солоха вдруг взвизгнула и запищала полной пожарной тревогой.
– Очень вас прошу, пожалуйста, не надо! Оставьте девочке на память, – попросила дама.
Мама вздохнула и повела дочу к выходу. Грустно попрощались и отправились восвояси.
Домой шли гуськом. Впереди большой и плечистый Лев Давидович, за ним маленькая Вера с осиной талией и в замыкающих – Солоха в жемчужных бусах и с распухшим от слёз носом.
Мирились, как всегда: долго и обстоятельно. Солоха как-то притихла на время, стала чаще бегать с подружками-однолетками, но и там постоянно шли драки и разборки – первенства своего Солоха не уступала никому.