Падшая женщина - стр. 25

– Как бы там ни было, а он все равно родится с триппером, – добавила Куколка. – Об этом ты подумала?

На глаза Мэри навернулись слезы ужаса, но она несколько раз с силой моргнула и сумела их прогнать. Этого она не знала. Она представила себе ребенка, прокладывающего себе путь у нее между ног, зараженного кошмарной болезнью еще до того, как он сделает свой первый вдох, и к ее горлу подкатила тошнота.

– Скажи мне… скажи мне, как это остановить, – быстро проговорила она.

Куколка снова зевнула, еще шире, и приподнялась на локте.

– Так. Ну что ж, для волчьих ягод уже слишком поздно… хотя я знала рецепт одного отвара из тамариска, который мог бы помочь… Сядь, – приказала она.

Мэри села. Живот выпирал приличной горкой; она уже не старалась его втягивать. Они обе уставились на него.

– Когда ты его заполучила? В июле? Августе?

– В мае.

Куколка подсчитала на пальцах и прищелкнула языком.

– Шесть месяцев! Ты такая худенькая, никогда бы не подумала, что у тебя уже такой срок. Ну… придется тебе сходить к Ма Слэттери. Другого выхода нет. Но она берет целую крону за услуги.

– У меня нет кроны. – Мэри облизнула пересохшие губы. – У меня нет…

– Я знаю, – перебила Куколка. – Но не говори мне, что ты не знаешь, как ее можно заработать.

Мэри отвернулась.

– Слушай, – жестко сказала Куколка. – Если ты собираешься лежать здесь целую вечность…

– Не собираюсь. И я премного благодарна тебе…

– Мне не нужна твоя благодарность. И кроме того, ею за комнату не заплатишь.

Повисла напряженная тишина.

– Может быть, у тебя что-нибудь есть? – тихо спросила Куколка. – Что-то, что можно заложить? Друзья, о которых ты мне не говорила?

– Нет.

– Тогда используй то, что у тебя есть, вот что я скажу. Торопись это продать, пока ты еще молода и на тебя есть спрос.

Голова Мэри раскачивалась из стороны в сторону, как маятник, – сама по себе.

– Я не могу, – выговорила она. – Мне плохо от одной только мысли об этом.

Они снова замолчали. Казалось, Долл Хиггинс вдруг отдалилась от нее.

– Если бы ты была так добра, чтобы одолжить мне… – прочувствованно начала Мэри.

В глазах Куколки вспыхнула ярость. Она шлепнула по матрасу, подняв целый столб пыли.

– Значит, то, что я шлюха, – это ничего, мне и так сойдет. Но для нашей ученой из благотворительной школы это слишком грязное занятие! – рявкнула она. – Я должна мараться, чтобы мадам осталась чистенькой? Так вот что я вам скажу, драгоценная мисс: в этом мире, если тебе что-то нужно, ты за это платишь. Ты потеряла девственность в темном переулке, как обыкновенная потаскуха, и, знаешь, эта штука обратно не зарастет. И еще – у тебя триппер и ты беременна, если вдруг ты не заметила. Ты такая же, как мы, одна из нас, хочешь ты этого или нет.

Потом, после того, как Мэри вволю нарыдалась, после всех «Да, хорошо, да, да», Куколка снова стала с ней очень добра. Она обтерла лицо Мэри платком, смоченным в туалетной воде (ее называли «вода венгерской королевы»), и резкий свежий лимонный аромат как будто прочистил ей голову.

– Такая молоденькая курочка, как ты, – свеженькая, как огурчик, почти что девственница – да ты сможешь получать по два шиллинга за разик! – воскликнула Куколка.

Эта математика была ей внове. Три «разика» – Мэри не хотела углубляться в то, что означало это невинное вроде бы слово, – по два фунта… это озна чало одну крону и шиллинг сверх. Кроме того, напомнила она себе, ей ведь уже приходилось этим заниматься. Вряд ли «разик» может быть хуже того, что сделали с ней солдаты в канаве.