Падение Римской империи - стр. 86
Налоги выплачивались, элита участвовала в общественной жизни, и новая религия оказалась весьма успешно включена в структуры поздней империи. Не являясь предвестием катастрофы, и христианизация, и экспансия бюрократии продемонстрировали, что центр империи по-прежнему в состоянии оказывать мощное влияние на предпочтения в сфере религии и на привычки провинциалов. Влияние это осуществлялось скорее с помощью убеждения, нежели принуждения, но так было всегда. Те же самые типы связей, что и прежде – пусть пересмотренные, продолжали соединять центр и удаленные от него области между собой.
Первое впечатление, порождаемое государственными церемониями Рима наподобие той, которая была проведена при представлении «Кодекса Феодосия» римскому сенату, – это впечатление ошеломляющего могущества. С государственной машиной, способной заставить собрание богатейших землевладельцев страны участвовать в подобном представлении с синхронными выкриками, шутки были плохи. Но имеются и другие аспекты церемонии по поводу «Кодекса Феодосия», а также принятия этого свода законов, которые позволяют бросить взгляд на совсем иные аспекты жизни государства – на сей раз на политические ограничения, лежавшие в самом сердце имперской структуры Рима, несмотря на всю ее долговечность и жизнестойкость.
После восторженного приветствия собравшиеся отцы Рима перешли к делам насущным:
«Благодарим Тебя за Твое распоряжение!» (повторено 23 раза)
«Ты устранил двусмысленности в постановлениях (constitutiones)[130], действующих в империи» (23 раза)
«О, сколь мудр план благочестивого императора!» (26 раз)
«О, сколь предусмотрителен ты в отношении тяжб! Ты оплот общественного порядка!» (25 раз)
«Да будет снято множество копий «Кодекса», дабы они хранились в правительственных учреждениях!» (10 раз)
«Да хранятся они, скрепленные печатью, в государственных управлениях!» (20 раз)
«Дабы установленные законы не искажались, пусть копии будут сделаны во множестве!» (25 раз)
«Дабы установленные законы не искажались, пусть копии будут сделаны с точностью до буквы!» (18 раз)[131]
«Пусть в этой копии, которая будет сделана чиновниками, не будет прибавлено никаких примечаний к законам!» (12 раз)
«Мы просим, чтобы копии, которые будут храниться в управлении императора, были выполнены за общественный счет!» (16 раз)
«Мы просим, чтобы в ответ на просьбы не публиковались никакие законы!» (21 раз)
«[Ибо] все права землевладельцев придут в беспорядок в результате подобных тайных действий» (17 раз).
Церемония, посвященная представлению нового свода законов, являлась в Римской империи событием величайшей важности. Мы уже видели, какую роль образование и самоуправление играли в традиционном восприятии римлянами самих себя. Для римского общества в целом право, выраженное в законодательных актах, обладало столь же важным значением. Опять-таки с «римской» точки зрения существование права сделало римское общество наилучшим из всех возможных орудий для того, чтобы руководить всем человечеством. Прежде всего писаный закон избавил людей от страха перед произволом со стороны власть имущих (латинское слово, означающее свободу – libertas, – в техническом смысле означает свободу в рамках закона). Закон позволял спорить об их достоинствах, могущественные лица не могли силой брать верх над прочими. Христианство же просто усилило идеологическое значение, приписываемое подобному законодательству. Ибо если христиане-интеллектуалы на правах элиты могли критиковать с точки зрения морали воспитание, даваемое грамматиками, и выдвигать тип необразованного Божьего человека в качестве альтернативного символа добродетели, то закон был недоступен для такого рода критики. Он защищал каждого вне зависимости от социального положения, которое тот занимал. Закон также играл унифицирующую роль в культуре, так как Господень закон, будь то Моисеев закон и Десять заповедей или же новое, несущее жизнь учение Христа, являлся центральным для иудейско-христианской традиции. С точки зрения идеологии, следовательно, легко представить всеобъемлющее римское право (противопоставив его элитарной книжной культуре) как основу для претензий новой, христианской, империи на роль хранительницы установленного Богом общественного порядка