Падение Царьграда - стр. 46
Вот сидит Хатим в своем шатре и рассказывает сказки жене и детям, так как он был не только первым воином своего племени, но также лучшим поэтом и сказочником. Идя на бой, его воины всегда говорили: «Спой нам что-нибудь, Хатим, и мы веселее умрем за тебя». И теперь домочадцы, слушая его сказки, почти забыли о своем горе. Вдруг распахнулся занавес, прикрывавший вход в шатер.
– Кто там? – спросил Хатим.
– Твоя соседка, – отвечал женский голос, – мои дети плачут от голода, а мне нечем их накормить. Помоги мне, о шейх, или они умрут.
– Приведи их сюда, – произнес он, вставая.
– Ее положение не хуже нашего, – заметила жена Хатима, – и ее дети не голоднее наших. Что ты хочешь делать?
– Она просила у меня помощи, и я не могу отказать, – возразил шейх.
Он вышел из шатра, заколол лошадь, развел огонь, и когда мясо было изжарено, то соседка с детьми разделила с его собственной семьей желанную пищу.
– Какой стыд, – воскликнул он во время трапезы, – вы едите, когда кругом голодают.
И, снова выйдя из шатра, он собрал всех соседей, которые все вместе доели лошадь до последнего куска. Только один Хатим остался голодный.
И не было человека милосерднее, чем Хатим. В бою он жалел врагов и никогда никого не убивал. Однажды он одолел в битве одного из своих неприятелей, но когда тот, распростертый у его ног, попросил у него копье, то Хатим отдал ему свое.
Ни один несчастный не обращался напрасно к его помощи. Однажды в дороге он встретил невольника, который просил выкупить его на свободу, но у Хатима не было с собою денег, а хозяин невольника не хотел ждать, пока Хатим пошлет за выкупом. Горько стало Хатиму, но он наконец придумал способ, чтоб оказать помощь несчастному.
– Я не хуже твоего невольника, – сказал он безжалостному хозяину, – отпусти его и возьми меня.
И, сняв оковы с бедняка, он надел их на себя и носил их до тех пор, пока был получен выкуп.
В глазах Хатима поэт был выше царя и лучше хорошей песни был только достойный предмет этой песни. Увековечивать славу надгробными монументами он считал суетою и верил только в ту славу, которая воспевалась в песнях и в сказках. Поэтому неудивительно, что он любил сказочников и щедро награждал их даже тем, что ему не принадлежало.
В своей молодости он так щедро раздавал сказочникам сокровища своего отца, что тот, желая образумить сына, отправил его в пустыню ходить за стадами. Однажды Хатим увидел проходивший мимо караван, провожавший трех поэтов ко двору царя Эль-Хераха, и пригласил их остановиться в его шатре. Он заколол для них трех верблюдов, а они в благодарность стали воспевать подвиги его и его родственников. Когда же они собрались в путь, то он сказал:
– Оставайтесь у меня. Дар поэзии драгоценнее всего. Я вас награжу больше того царя, к которому вы отправляетесь. За каждый стих, вами написанный, я дам вам по верблюду: смотрите, какое у меня громадное стадо.
Они остались, а когда наконец удалились, то увели с собою сто верблюдов, а у Хатима осталось триста стихов.
– Где мое стадо? – спросил его отец, прибыв на пастбище.
– Вот стихи в честь твоего дома, – отвечал гордо Хатим, – их написали великие поэты, и их будет повторять вся Аравия во славу тебе.
– Увы, – воскликнул старик, ударяя себя в грудь. – Ты разорил меня.
– Как? – отвечал с негодованием Хатим. – Ты ценишь грязных животных более той славы, которую я купил тебе продажей верблюдов?!