Озирис - стр. 21
– Жаль. А я как раз жену себе ищу, – поделился с задержанным капитан.
– Теперь она за тебя, может, и пошла бы. Когда подросла, ей всё стало ясно. Только вот дело какое… Ты ведь роковой мужчина, верно? Тех двух девчонок, которых ты кадрил, уже похоронили.
– Это верно. И тех, и двух других, на которых я женился. Так что Алке лучше держаться подальше, – согласился Озирский и опят ь вспомнил гадание Ливии. – А ты как чувствовал – отделал меня на славу. Большой уже был тогда, мог кузине объяснить, что к чему. Не захотел…
– Я знал только, что Алка из-за тебя вешалась. – Селиверстов пошевелил руками в «браслетах». – Надо же, двадцать с лишним лет прошло, а ты всё помнишь! Тогда уже было видно, что далеко пойдёшь. Даже не заревел, когда я тебе руку вывихнул. А мать моя всё ждала, когда менты к нам пожалуют. Суда боялась…
– Под суд ты сейчас пойдёшь, – успокоил Озирский. – Допрыгался, голубчик.
– Вылезай, приехали! – сказал Озирскому попутчик из уголовного розыска.
Андрей приоткрыл глаза и увидел, что они уже заехали во двор. Вот жизнь-зараза – Селиверстов жив и пакостит, а Власты с Никой нет на свете. И Димка Сочагин утонул на подлёдной рыбалке, в восемьдесят третьем году. Льдина на Ладоге оторвалась при сильном ветре. Сочагин хотел перепрыгнуть на другую, но упал в воду и захлебнулся. У него осталась молодая вдова с двумя пацанами.
Сунув кулаки в карманы куртки, Андрей вошёл в здание, поднялся по лестнице. Кобура болталась под мышкой и сегодня почему-то особенно действовала на нервы. Хорошо, если Петренко сейчас будет один – о многом нужно поговорить.
Начальник одним глазом читал «Час Быка», а другим просматривал сводку за выходные. Перед ним стоял стакан чая и лежал бутерброд с сыром.
– Салют! – Подполковник протянул руку и взялся за подстаканник. – Значит, закончил одно из дел?
– Закончил. Как раз хочу попроситься на работу по иностранцам.
– Сначала пускай наш Приап, Александр Львович, поработает. Я ему передал задание прямо с утра. Вроде, он уже трезвый. А ты садись, не торчи.
Петренко встал и убрал надкусанный бутерброд, а также книгу Ефремова, разгрёб бумаги на столе.
– Теперь уже окончательно решено – Турчин выходит десятого, через неделю.
– Да?! Всё-таки отказался от инвалидности! А то вопрос всё время оставался открытым, – обрадовался Андрей, устраиваясь в кожаном, с заклёпками, кресле.
– Говорит, что в состоянии сидеть за столом, и языки не забыл. Да, Андрей, на тебе сейчас много чего висит?
– Не-а. кроме сегодняшнего, ещё одно дельце передаю в прокуратуру. Это оказался элементарный маньяк – не по нашей части. Третье планирую завершить прямо сегодня. По нему мы работаем с ОБЭП, речь идёт о липовых страховках. Да, Иваныч, я тут посоветовался со знающим человеком насчёт возможности спровоцировать сердечный приступ у здорового субъекта. – Андрей закурил и подкинул на ладони зажигалку.
Петренко перегнулся через стол, и его очки съехали на самый кончик носа.
– И?…
– Можно, если внутривенно ввести сулему. Хоть верь, хоть нет.
– Ого! Это интересное предположение… Одну минуту.
Геннадий схватил трубку местного телефона и набрал номер. В трубке послышались длинные гудки, и Петренко подмигнул Озирскому.
– Я тебе уже сразу объявляю благодарность… Да, мне нужен Дубинец. Это по поводу господина Санторио. В прокуратуре? Спасибо, всего доброго. Что, сулема действительно так действует? Раньше не слыхал. – Он прижал рычаги и снова набрал номер.