Озирис - стр. 20
Делом чести капитана Озирского будет позаботиться о том, чтобы монумент получился красивым, а его установка не причинила хлопот осиротевшей семье. Теперь мать Власты уже знала всю правду о её гибели, но ни разу не упрекнула Озирского, хотя могла бы. Бэла повторила те же слова, что сказала сразу после трагедии: «Погибнуть в бою – это честь, Андрей…»
А тогда, после собрания, ребята пригрозили на следующее утро не явиться в школу, если с Озирским что-нибудь сделают. Галина Селиверстова решила срочно менять квартиру. Поразительное единодушие одноклассников, защищающих проклятого бандита, произвело на неё едва ли не большее впечатление, чем неудавшийся суицид дочери. Две свои громадные комнаты на улице Маяковского семья отдала за двухкомнатную квартирку на Гражданке и перебазировалась туда. Новый адрес Аллы некоторое время удавалось скрывать.
Впрочем, слухами мир полнится, и Андрею удалось узнать этот адрес от Ники Марьясовой. Накануне нового, семьдесят второго года, он приехал на проспект Науки. Там он встретил Аллу в обществе рослого парня, лет на пять старше их обоих. Парень был в куртке и лыжной шапке, как и сама Алла. Похоже, они катались в Пискарёвском парке и теперь возвращались домой.
Конечно, для восемнадцатилетнего верзилы не составило труда избить своего младшего тёзку. Он пустил в дело и кулаки, и ноги, и лыжи, и палки. Алла, похоже, много что ему рассказала, а теперь упивалась созерцанием заслуженной кары. Примерно таким же Андрей Селиверстов оставался и поныне, когда наводил дуло «Стечкина» на онемевших от ужаса продавщиц.
Пострадавший подросток имел полное право обратиться в травмпункт, зафиксировать телесные повреждения. После этого Мария подала бы на совершеннолетнего кузена Аллы в суд, а дед-генерал проследил, чтобы дело не замяли. Ничего этого Андрей Озирский предпринимать не стал, даже никому не рассказал о случившемся.
Он долго носил водолазку, чтобы мать не заметила синяки. А обидчику пообещал найти его лет через пять, чтобы окончательно выяснить отношения. Правда, получилось попозже – спустя двадцать один год. Тёзки снова встретились лицом к лицу. Тогда же, вскоре после той вендетты, Андрей сошёлся с Никой Марьясовой и заставил себя забыть дорогу на Гражданку.
– А мне кореша не верят, что я самого Блада побил! – Селиверстов, которому было без одного месяца сорок, широко улыбнулся. – Я оценил твоё благородство и зауважал тебя.
– Не хочешь ли сейчас тряхнуть стариной? Наручники, естественно, я с тебя сниму. – Андрей присел рядом с задержанным на стул.
Тот отрицательно качнул коротко стриженой головой. Чёрная спортивная куртка переливалась на его широких плечах под лампой дневного света.
– Не в настроении я сегодня, – нехотя сказал Селиверстов, скользнув опытным взглядом по фигуре Озирского. – Да и зачем продолжать? Я тогда счёт закрыл.
– Ладно, проехали! – согласился капитан. – Как Алка-то поживает? Очень мне это интересно знать.
– Старшим научным сотрудником недавно стала.
Селиверстов осклабился и подмигнул двум другим рэкетира. Те внимательно наблюдали за этой милой беседой.
– А семейное положение?
– Холостая.
Озирский вспомнил девчонку в клетчатом пальто, и его сердце стукнуло сильнее обычного.
– Коса у неё всё такая же толстая?
– Какая там коса! Давно стрижка и «химия». Ты не горюй, Алка потом подурнела. Заучилась совсем…