Отверженная жена дракона - стр. 47
Откуда-то я знаю всё, что скажет наставница. И про великую честь и про ответственность и про то, что недобросовестных учениц (которые пренебрегают обучением, или того хуже — вздумают загулять!) вытолкают с позором, а их семьи лишат титула.
А ещё я знаю то, о чём наставницы молчат…
Отвернувшись, я направляюсь к одной из башен в форме белого тюльпана. И опять откуда-то всплывает знание — та башня, что выше всех — для девочек постарше.
Именно туда меня тянет невидимая нить.
Взлетев наверх, я проскальзываю через открытое окно в одну из пустых комнат. Это оказывается просторная спальня, залитая солнечным светом…
Оглядевшись, я пытаюсь понять, что именно меня сюда привело. На этот раз память молчит…
Обстановка здесь простая, хоть и не аскетическая. В воздухе витают ароматы вишни и карамели. В углу стоит костяной алхимический столик, рядом шкаф с учебными пособиями, несколько золотистых мантий аккуратно сложены на резном стуле. На кровати громоздятся книги разных жанров и назначения, среди которых: “Тайные предсказания кровавого тумана”, “Сердце стального дракона, лекарь поневоле”, “Антология драконьих меток”, “Алхимия для мастеров тени” и ещё несколько, чьи названия я не успеваю прочитать, потому что за дверью раздаются резкие приглушённые голоса, потом звонкий звук, будто стекло разбилось, ударившись об пол, а следом раздаётся издевательский женский смех.
Дверь распахивается, и в комнату чуть ли не вваливаются две юные светловолосые девушки — одна из них в струящейся золотой мантии, а вторая в серой — наррата и альта.
Эти ученицы храма необычайно похожи, будто сёстры. Обе светловолосые, зеленоглазые, но вот статус у них совершенно разный.
Одна — девятнадцатилетняя наследница богатого рода, надежда и гордость семьи — та, у кого в будущем может проявиться контур метки, что позволит ей стать женой дракона-правителя.
А вторая… Вторая — это сирота семнадцати лет, личная альта, приставленная в качестве помощницы к драгоценной наррате.
Вот только сейчас “драгоценная наррата” скорее похожа на разъярённую кошку.
Она захлопывает за собой дверь с таким грохотом, что на стене подпрыгивает картина, лишь чудом не свалившись на пол.
— Эта Кадалия — настоящая ширастова сука! — шипит она, так гневно проходясь по комнате, что мантия развивается у неё за спиной как золотое знамя. — Надеюсь, она сгинет в тумане! — наррата ударяет кулаком по стене, а потом зло толкает стул, смахивает бутылки с алхимического столика. Она крушит всё, что видит, давая выход злости.
— Аргх! Чтоб её дракары слопали! Чтоб она ядом своим подавилась! Чтоб она… В бездну! Как же бесит! Да у этой стервы ни по одному предмету нет выше второй ступени! Её жалкая магия едва совместима с драконьей кровью! Ленивая, пустоголовая… Только позорит храм! — рычит наррата, вся покраснев от возмущения. Её красивые аристократические губы вздрагивают от обиды и злости. Светлые волосы приподнимаются от концентрации магии в воздухе.
— Это правда! Кадалия совершенно забыла своё место! — горячо вторит ей юная альта, стоящая у двери.
— Верно! Что она о себе возомнила?! Какое право имеет лезть вперёд меня?! Меня! Лучшей ученицы храма!
— Никакого, тиара Эйда!
— Адалин! Нет, может, я ошибаюсь?! — резко выкрикивает Эйда, повернувшись на каблуках к альте. — Скажи, если я не права!