Оттенки молока и меда - стр. 18
– Ох, гляди-ка! Мисс Фитцкэмерон упала в обморок. А я ведь говорила твоему папаше, что так и будет. Говорила ведь? – Миссис Эллсворт бросилась вперед, втискиваясь в толпу, обступившую бедную девушку, – вне всякого сомнения, желая посмотреть, сколько недостатков ее внешности было скрыто чарами. Джейн осталась стоять на месте, не желая участвовать в ярмарке грубости, которую устроили гости, – те вели себя так, словно мисс Фитцкэмерон была какой-то занятной диковинкой, на которую можно поглазеть.
Джейн с трудом верилось, что леди Фитцкэмерон способна терпеть подобное, зная, что длительное использование чар негативно сказывается на здоровье ее дочери. И хотя она вовсе не желала таращиться, но все равно не смогла не заметить, что этот обморок принес свои плоды: леди Фитцкэмерон тут же бросилась в центр зала с криком «Ливия!», а затем попросила двух джентльменов, стоявших ближе всех, помочь отнести лишившуюся чувств дочь в сторонку. По странному совпадению, запас сил закончился ровно в той фигуре танца, когда мисс Фитцкэмерон оказалась между капитаном Ливингстоном и мистером Дюнкерком – двумя самыми завидными холостяками из всех присутствующих.
Она столь изящно заставила этих джентльменов покинуть дам, с которыми они танцевали, что Джейн даже заподозрила, будто мисс Фитцкэмерон сделала это умышленно. Интересно, заметил ли этот нюанс кто-нибудь еще или все и впрямь было просто неудачным совпадением?
Мисс Дюнкерк, оставшаяся без партнера, выглядела такой потерянной, что Джейн аккуратно протиснулась через толпу туда, где стоял ее отец вместе с Мелоди, и посоветовала ему сопроводить девушку.
Тот с радостью согласился и ушел, оставив сестер наедине.
– Ты видела его, Джейн?
– Кого? – уточнила та, отводя Мелоди в сторонку, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.
– Капитана Ливингстона! Даже и не знаю, есть ли в этом мире еще более красивый и элегантный мужчина! Он само воплощение любезности. А как он остроумен! Ай, ты бы слышала эти остроты, а его рассказы о службе на флоте можно слушать вечно! Он сколотил себе целое состояние в лихих боях, и это в столь юном возрасте!
– Уверена, что в тот день, когда он подбросил тебе в корзинку с рукоделием жабу, ты была о нем не столь высокого мнения.
– Безусловно. – Мелоди рассмеялась. – Он напомнил мне об этом случае, пока мы танцевали. Вот ведь шутник! По его словам, если бы он знал, какой красавицей я вырасту, вместо жабы подложил бы букет роз.
– А я вот думаю, что он все равно подложил бы жабу: мальчишки в том возрасте не используют слова «девочка» и «розы» в одном предложении.
– Какая ты жестокая, Джейн. Он ведь такой благородный и воспитанный…
– Будь он и впрямь хорошо воспитан, не стал бы удерживать тебя три танца подряд. Право слово, Мелоди, я была более высокого мнения о твоем благоразумии.
Мелоди остановилась и вскинула подбородок.
– А я была более высокого мнения о тебе. – Ее глаза сверкнули. – Ревность тебе не к лицу, дорогая сестрица. И это не моя вина, что он считает красавицей меня.
Несмотря на то что вокруг было довольно шумно – со всех сторон доносились людские голоса и пение инструментов, – слова Мелоди показались Джейн оглушительными. Никогда еще сестра не оскорбляла ее подобным образом. Никогда еще она не выпячивала свою внешность как высшее достоинство. Джейн открыла рот, но не нашлась что ответить. Залившись краской от гнева, она развернулась, решив, что лучше уйти прочь, чем сказать что-нибудь такое, о чем она позже пожалеет.