Отстойник душ - стр. 2
– На свалках, в русле древней Неглинки, вокруг Сукиного болота, да и здесь, за Дорогомиловской заставой, часто находят неопознанные тела. Но этот…
– Что этот? И при чем тут политическая полиция? – Монахов рассуждал как бы сам с собой.
– Это ж ваш почти. Пропавший без вести… – повторил письмоводитель вслед за посыльным.
Но договорить не успел. Потому что проехали Дорогомиловскую слободу, и впереди замаячило место происшествия. А самое главное – из оврага послышались отзвуки ружейных выстрелов. Оценив обстановку, поручик приказал кучеру припустить, насколько было возможно.
Вскоре Александр Александрович стоял на дне оврага и обозревал окрестности. Зрелище открывалось жуткое, отвратное и богомерзкое, как еще напишет «Московский листок». Громадная куча всевозможных отходов человеческой жизнедеятельности, источавшая зловоние на много верст кругом, с некоторых точек зрения даже заслоняла солнце!
Вдобавок повсюду шныряли крысы. Гигантские, откормленные и злющие, если опять же пользоваться языком господина Кисловского из бульварной газетенки. И именно по крысам и палили из ружей двое конвойцев, сопровождавшие высокое начальство.
– А ну пшла отсюда! – кричал один.
– Пали по ней, пали! – подначивал другой.
Впрочем, от солдат было больше шума, чем толку. Грызуны чувствовали себя подлинными хозяевами этого забытого богом и приличными людьми места. Не исключено даже, что пальба дополнительно привлекала их внимание.
Монахов беззвучно выругался и подошел к старшим офицерам. На месте уже были и начальник Московского охранного отделения Мартынов, и его помощник барон фон Штемпель, от градоначальства, одновременно отвечавшего за работу всей полиции в городе[3], – вице-губернатор Устинов, от сыскной – пока непонятно…
– Вот и Александр Александрович пожаловали, – констатировал Мартынов. – У нас для вас печальные известия.
Монахов сухо со всеми поздоровался и не без претензии спросил:
– И почему же мне не докладывают о личности покойного?
Старшие офицеры переглянулись.
– Возможно, нам понадобится и ваша помощь, Александр Александрович… – предупредил Мартынов и подозвал полицейского медика. – Гаврилов! Поди сюда.
– Слушаю, Александр Павлович! – эскулап засеменил к начальству, но из-за едва проходимой грязи продвигался не быстро.
– Покажите поручику тело, – скомандовал начальник охранки, а потом добавил: – Пусть сам посмотрит и выскажет свои предположения…
Монахову ничего не оставалось, как пойти полицейскому медику навстречу, чтобы мелкими шажками и держась друг друга вместе добраться до покойника.
После чего перед ними открылось не самое привычное и не самое приятное зрелище. Аркадий Францевич Кошко, знаменитый сыщик начала XX века, гроза преступного мира и рыцарь без страха и упрека, – по мнению многочисленных своих почитателей, стоял на коленях перед накрытым простыней телом и тихо плакал. А когда появились другие люди, молча встал и ушел.
– Не видел его таким прежде, – признался Монахов, но больше самому себе.
– Смотрите, – доктор осторожно отодвинул простыню с лица и тела мертвеца.
– Господи! – вырвалось у поручика помимо воли.
Перед ним лежало голое тело чиновника для поручений при начальнике Московской сыскной полиции, главного помощника Кошко, коллежского секретаря Викентия Двуреченского. Почти все оно превратилось в какое-то жуткое месиво, а вдобавок местами уже было изъедено крысами.