Отрок. Внук сотника - стр. 30
Но за время между вселением и осознанием Мишка ко всему этому и еще очень, очень многому привык. Всё было знакомым, понятным, своим, родным.
После некоторых размышлений пришлось признать, что взаимопроникновение двух личностей началось гораздо раньше «пробуждения». Иначе с чего бы Мишка, ни слова не знавший по-английски, да и не подозревавший о существовании такого языка, назвал щенка Чифом? Кстати, когда кто-то поинтересовался, что это за кличка такая странная, Мишка быстренько нашелся с ответом: специально так назвал, чтобы можно было при нужде и шепотом позвать, собаки, мол, лучше людей слышат.
Первые несколько дней после «пробуждения» были наполнены чистой светлой радостью какого-то биологического, что ли, уровня. Слишком приятным стал контраст между накопившим целую коллекцию болячек и недомоганий организмом почти пятидесятилетнего мужчины и телом двенадцатилетнего подростка, выросшего на свежем воздухе, в практически идеальной экологической обстановке и на естественной пище, не содержавшей даже намека на нитраты, вкусовые добавки или модифицированные гены.
Однако жизнь очень быстро и беспощадно развеяла эйфорию, весьма наглядно продемонстрировав, что и с этим прекрасным телом не все в порядке. Орудием для разрушения иллюзий судьба избрала Мишкиного ровесника Ероху.
Ероха…
Уже потом, по прошествии некоторого времени, Мишка узнал, что в основе Ерохиного отношения к нему лежало не только традиционное в подростковой среде издевательское отношение к более слабому. Все было несколько сложнее. После ранения сотника Корнея на его место общим решением избрали отца Ерохи – десятника первого десятка Данила, бывшего у деда постоянным помощником. Избрать-то избрали, да только для княжеских воевод это избрание ровным счетом ничего не значило. В первом же походе ратнинской сотне назначили командира со стороны – незнакомого боярина. Прокомандовал тот не долго – через несколько дней после его назначения сотня попала под обстрел на переправе.
Новый сотник был убит первой же стрелой. Тут бы Даниле и проявить себя: отдать несколько разумных команд, броском к вражескому берегу вывести сотню из-под обстрела, порубить или разогнать лучников, которых прошляпил передовой дозор – глядишь, и стал бы сотником, уже официально. Но он, привыкший за долгие годы быть за дедовой спиной, сначала растерялся, потерял драгоценные секунды, пытаясь не дать свалиться в воду уже мертвому боярину, а потом под ним убили коня, и ему стало уже не до командования.
От сотни вообще в тот день могли остаться рожки да ножки. Лучники били с невысокого берегового обрыва, находившегося чуть выше по течению, брод был узким, а стрелы летели не столько в людей, сколько в коней, которых быстро начала охватывать паника. Положение спас десятник девятого десятка Лука Говорун. Так уж повелось, что в двух последних десятках всегда собирались лучшие лучники сотни. Оба этих десятка еще не вошли в воду и так удачно ответили своими стрелами на выстрелы с того берега, что вражеским лучникам пришлось попятиться от берегового обрыва.
Лука Говорун тут же заорал, чтобы ратники шли вперед и укрылись под вражеским берегом. Те, кто услышал и послушался его – выжили. Но для многих было уже поздно. Примерно у трети всадников перепуганные кони шарахнулись в сторону с узкого брода и сразу же попали на глубокое место. Те, кого кони все-таки вынесли, спаслись, но большинство утонуло – ратник в полном вооружении слишком тяжел не только для того, чтобы выплыть самостоятельно, но даже и для того, чтобы его мог удержать на поверхности конь. Во всяком случае, не у каждого коня хватит на это силы, особенно если всадник запаниковал и не помогает животному, а, наоборот, мешает.