Отражения - стр. 28

Только рядом не было человека, который сделал бы это так, как я хотела.

Но раз уж леди Присцилла почти приказала мне пойти поесть, наверное, стоило сделать это в первую очередь, чтобы меня не накрыло откатом, тем самым, что случается с волшебниками, переоценившими свои силы. И уже потом решать вопрос со своим желанием злиться и обижаться на всяких там чародеев, избегающих меня по поводу и без.

Цепочку с кристаллом я все еще носила, но даже когда я хотела использовать эту штуку по назначению, что-то мешало мне. То ли упрямство, то ли глупый страх, что мое желание поговорить и поделиться чем-то может быть воспринято как каприз избаловавшейся девицы, для которой и так сделали слишком много всего.

В гостиной горел огонь в камине, и Тересия пыталась обыграть Ренара в карты. Он, кажется, поддавался — ненавязчиво, словно желая быть любезным с доброй леди, но ни в коем случае не смутить ее.

Я прошла в комнату, стараясь не дышать слишком громко. Мне очень не хотелось бы, чтобы они оба заметили, что у меня все еще дрожат ноги. И руки тоже. Мне бы вообще хотелось, чтобы игра в карты шла не в этой комнате, а где-нибудь в другом месте, и у меня не было бы лишнего повода врать, потому что, заметив меня, леди Тересия сердечно улыбнулась.

Я же обещала ей немного своего внимания, правда?

Отвратительно иногда быть доброй и милой.

— Вы уже закончили, милая? — спросила она, рассматривая меня так, словно знала, что происходило в библиотеке, и жаждала подробностей.

Тех самых, которыми Присцилла просила не делиться кое с кем. Кое с кем, кого дель Эйве привыкли не посвящать в свои планы, чтобы этот кое-кто не пугался того, с чем этим планы часто оказывались связаны.

Ренар перехватил мой взгляд и подмигнул мне.

— Да, — сказала я, наблюдая, как одна из карт исчезла у него в рукаве. — У меня разболелась голова, и леди Присцилла отпустила меня отдыхать.

На лице Тересии отразилось искреннее сочувствие.

— Бедняжка, — сказала она. — Попросить слуг принести вам чай или что-то еще?

— Нет, спасибо, — я осторожно помотала головой. — Я сама. Наверное. Хочу пройтись, — почти пропищала я, пересекая комнату быстрыми мелкими шагами. — Скоро вернусь.

Соврала, конечно.

И вместо того, чтобы вернуться и доставить Тересии удовольствие наблюдать за тем, как я послушно читаю вслух разные истории, пока она вывязывает петли кружевной салфетки, я попросила служанку передать, что головная боль меня совсем одолела.

Врать Тересии было неприятно — почти как врать ребенку, верящему тебе до последнего и ждущему от тебя самого хорошего, но в тот момент мне вдруг расхотелось произносить любые слова. Я не то позорно сбежала, спихнув это вранье на другого человека, не то отступила, решив, что сбегу через тайные коридоры дома и спрячусь в своей комнате, под одеялом. Пока же я сидела одна за большим, рассчитанным на целую семью столом, пила чай, который, по заверениям Моул, старшей горничной, должен был помочь мне от головной боли — пусть и выдуманной, — и пыталась понять, что произошло.

Я не услышала, как открылась дверь, и очнулась только, когда Ренар сел напротив меня, очень серьезный, и сложил руки на столе, подперев ладонью подбородок.

— Леди Присцилла отпустила тебя живой, — сказал он. — Как обычно. Но что-то в этот раз, кажется, пошло не так.