Отравленные земли - стр. 39
Следующие минут десять я практически не говорил, лишь слушал. В очередной раз мне рассказали о том, как однажды из города в одну ночь сгинули все кошки и собаки, кроме гарнизонного пса. Отыскать какие-либо следы животных не удалось. Вслед за этим врачи сообщили о нескольких смертях, которым предшествовал странный недуг – его сопровождали слабость, частичная или полная потеря речи, светобоязнь. Как правило, болезнь текла день или два. Поначалу смерти не вызывали подозрения: в некоторых случаях их списывали на недоедание, в некоторых – на проблемы с сердцем и лихорадку. Повреждения обычно отсутствовали, и только у одной женщины медик заметил на шее маленькие ранки. Женщину звали Ружа Полакин, и именно её после смерти стали первой видеть в городе ночью. Правда, узнавали её, в основном, по привычке носить цветы и травы в волосах, а мало ли таких чудачек?
Настолько много, что они мерещатся любителям пива… Проведя эту параллель, я постарался отогнать тревогу. Маркус прервался и опять посмотрел на меня в упор.
– Хотелось бы, чтобы дальнейшее вы не принимали как мою точку зрения. Сам я не видел ни её, ни тех, кто пришёл после.
– После? – уточнил я. – Вы подразумеваете заражённых ею?
– Да, трое мужчин умерли следом за фрау Полакин: брат мужа и два соседа. Медикам они говорили, будто она являлась к ним ночью и… целовала их, вроде того. Вчетвером они, если это они, конечно, убили ещё… человек семь, если не ошибаюсь. По крайней мере, было немало смертей при тех же обстоятельствах: истощение, быстрое угасание.
– А что случилось потом?
Маркус задумчиво потёр лоб.
– Нам не удалось решить проблему даже с гарнизоном. Люди повели себя ужасно: заставили родственников тех четверых вытащить тела из могил, проволокли «вампиров» по земле через дыру в кладбищенской ограде, обезглавили и сожгли. Тем не менее… – что-то нервозное впервые промелькнуло в его позе, – женщина якобы ещё здесь. Ружа Полакин, целая и невредимая, ночью появляется на улицах. Но, повторюсь, я едва знал её живой и не видел мёртвой. Это говорят горожане. Мне же, если честно, нечего добавить: ночами я привык спать или просиживать за бумагами.
– Вы сказали достаточно, спасибо, – ответил я. – Полагаю, я и мои коллеги, когда прибудут…
– Сюда ещё кто-то едет? – Он приподнялся, но тут же опустился обратно.
– Да, два придворных медика, помоложе меня. Изначально её величество вообще собиралась отправить только их, затем прикрепила к ним меня, а в итоге… – я развёл руками, – в столице тоже бывают проволочки. Они задержались; я не знаю, когда их ждать.
– Вижу, о нас очень тревожится большой город, в покое теперь не оставит. – В интонации мне почудилась та же горькая ирония, какую я уже подмечал, говоря с Бесиком и военными. – Мы так тронуты… может, недалеко и до перекладки дороги, ведущей сюда?
Я не нашёлся с ответом: упрёк был справедлив, а въездная дорога ужасна. Мы помолчали. Фридрих Маркус устало скрестил ноги, затянутые в такие же ослепительные, как парик, чулки, и наконец вновь подал голос:
– Ладно, барон… герр доктор. Даже пока вы здесь в одиночестве, у меня есть для вас… для нас… гипотетический план. Вы действительно можете помочь нам в сложившихся обстоятельствах. И я, разумеется, не про мощение дорог.
Это уже напоминало правильный разговор. План от главного городского чиновника, пусть требующий корректировок, вряд ли мог оказаться совсем бесполезным. Приготовившись слушать, я кивнул.