"Откровения о..." книга 2. Милаха - стр. 51
— Так ты ж не дослушала, дорогая! — она снова повернула голову и с ухмылкой выпустила дым прямо мне в лицо. — Потом, после того, как ты станешь дружить с теми, на кого он укажет, он начнёт указывать тебе, с кем тебе спать. — В пьяных глазах неожиданно проглянула трезвая осознанность. — Не веришь?
— Нет.
Усмехнулась.
— Дело хозяйское. Только потом не говори, что я не предупреждала.
Меня тоже слегка вело. И от выпитого, и от сигаретного дыма, и от разговора этого странного…
— До сих пор любишь его, что ли?
Она расхохоталась. Начав с тонких, высоких нот, смех постепенно спустился к груди и, наконец, превратился в практически беззвучный клёкот. И вдруг оборвался. Ольга погасила окурок и тут же снова закурила. Встала, подошла к панорамному окну и распласталась по нему, широко раскинув руки и ноги:
— Представляешь, так вот р-р-раз! — и полететь, а?
— Куда?
— Да какая разница?
— Большая. Можно в тридесятое царство, а можно и на козырёк над входом.
Она усмехнулась.
— Всё уже давно прогорело. Теперь я его просто ненавижу. И на тебя, вот, смотрю и понимаю, что идёшь по моим стопам. Жалко тебя, вот и всё. И не придумывай себе ни хера больше, ясно?
Ясно, чего уж там. Несмотря на хмель, несмотря на зашкаливающий от ревности пульс… И брешет, и не брешет, сволочь такая. И любит, и ненавидит одновременно. Чего уж тут непонятного?
— Почему бы тебе тогда просто не уйти из его жизни, Оль? Нет, серьёзно? Раз уже прогорело?
Боярская резко повернулась ко мне, её слегка занесло и она, завалившись спиной на окно, смачно рубанула левой рукой по согнутой в локте правой. Получилось очень даже доходчиво.
— Вот вам, ясно? Я в этот бизнес практически с нуля входила, наравне со всеми с одной тарелки говно жрала, и жизнью рисковала не меньше мужиков. Я ради общего дела, ради Дениса таким пожертвовала, что ты и представить себе не можешь! А ему насрать! Он видит только то, что хочет. Ну и ладно, мне тогда тоже насрать! Нового любовника найти не проблема, а вот из бизнеса я не уйду! Так ему и передай!
— Да я вообще-то… — я растерялась. — Это же между нами разговор, ты не думай…
— Ой, да ладно тебе прикидываться… — она устало отмахнулась от меня и вдруг замаячила рукой кому-то за моей спиной: — Мальчик! Мальчик, пойди сюда… — Мелодично звякнула, открываясь, стеклянная дверь и Ольга захихикала, прикрывая рот рукой: — О-ой, ты боже мой, кто ж тебя так отлюбил-то, миленький?
— Извините, в оранжерее строго запрещено курить. К тому же и вошли вы сюда без разрешения. Пожалуйста, вернитесь на банкет.
— Ой, ну всё, хватит! — капризно, скривилась Боярская. — С Зойкой я всё сама решу! Ты лучше это, сгоняй-ка нам за коньячком. По соточке… — вопрошающе глянула на меня: — Или по двести пятьдесят? — И, не дожидаясь ответа, снова на парня: — Два по двести пятьдесят, мальчик! И лимончик.
— Вы, наверное, не поняли, — так же вежливо и строго ответил он. — Вам нельзя здесь находиться. Пожалуйста, покиньте оранжерею.
— Мандец… — всплеснула руками Боярская. — Милах, ты что ль с ним поговори, вы ж это… В одной возрастной категории, с вами с обоими — как со стеной общаться!
А я вжималась в спинку дивана, одновременно сползая пониже, чтобы «мальчик» даже макушки моей не увидел. Хорошо отражения в окне не было! И ведь вроде бы и голос у Лёшки был обыкновенный, и дефектов речи не наблюдалось, но я узнала бы его, кажется, из миллиона.