Откровения Екатерины Медичи - стр. 47

Мадлен рассеянно потеребила рукав платья, под которым виднелись кровоподтеки – следы недели кровопусканий, которые предписали ей доктора.

– Однако, – прибавила Мадлен, – говорят, суровые зимы Шотландии пагубны для легких, а ведь у меня всегда были слабые легкие.

– У Иакова довольно замков, тебе там будет тепло. – Я решительно отвела ее пальцы от шрамиков на руке. – А теперь, будь добра, успокойся! Сегодня твоя свадьба.

Ближние дамы дружно взвизгнули – в покои широким шагом вошел Франциск, сверкая великолепием наряда из золотой парчи.

– Стыдно, папочка! – попеняла ему Маргарита. – Мужчине негоже видеть невесту до венчания, это дурная примета.

– Чушь! Для жениха, может, и дурная, но отец – другое дело. – Франциск подошел к Мадлен. – Твой нареченный ждет. Ты готова, моя дорогая?

Мадлен взяла его под руку, и он украдкой бросил на меня обеспокоенный взгляд. Тяжесть недавней утраты до сих пор не изгладилась с его лица, и я знала, что он встревожен. Шотландия славилась суровостью климата и неукротимостью знати; каково придется нашей милой Мадлен вдалеке от родной Франции?

– Ее высочество, – сказала я вслух, – только что говорила нам о том, как она счастлива. Воистину, ваше величество, нынешнее событие – большая радость для Франции.

– Верно, – пробормотал он, – такая же, как твое прибытие, моя малышка. – И, сияя улыбкой, повернулся к Мадлен. – Поспешим же в Нотр-Дам!

После праздничных торжеств мы сопроводили новобрачных в Кале, откуда им предстояло отплыть в Шотландию. И вернулись в Фонтенбло, где Франциск внезапно рухнул без чувств.

Болезнь его ввергла двор в нешуточную панику. Придворные шептались, что участие в свадебных торжествах истощило силы короля и что у него вновь открылась язва в интимном месте, которая препятствовала нормальному мочеиспусканию. Несколько недель он провел в затворничестве, подвергаясь усиленному лечению разными снадобьями и страдая под их воздействием головокружением и слабостью.

Вместе с «маленькими разбойницами» я несла неусыпную стражу у дверей в королевские покои. Внутрь нас не допускали, и мадам д’Этамп оставалось лишь метаться по коридорам дворца, не будучи в силах помочь человеку, от которого зависело все ее существование. Когда наконец объявили, что его величество идет на поправку, она облачилась в самое роскошное свое шелковое платье, украсилась драгоценностями и стала ждать, когда король призовет ее.

Однако, к нашему общему большому удивлению, первой Франциск пожелал видеть меня.

Он лежал в постели и, когда я вошла, открыл остекленевшие от жара глаза.

– Малышка, ты сменила духи.

– Я изготовила их сама, – пояснила я, поднеся к его лицу запястье. – Экстракт жасмина, амбры и розы.

– В высшей степени французская смесь. – Франциск слабо улыбнулся. – Уж если ты берешься за что-то, то всегда доводишь дело до конца. Меня восхищает твоя настойчивость. Быть может, вскоре ты добьешься успеха и в том, чтобы подарить мне внука?

– Да, – прошептала я.

И ничем не выдала страха, хотя понимала, что в этих словах короля заключено предостережение. Рано или поздно он умрет, и я останусь одна в окружении враждебного двора. Мне надлежит обеспечить продолжение рода Валуа и доказать, что я достойна быть королевой.

Я держала его за руку, глядя, как он понемногу погружается в сон. Мне бы следовало ужаснуться при мысли, что блистательный властелин, который наперекор всему приютил меня под своим кровом, теперь неумолимо приближается к концу жизни.