Отец с обложки - стр. 42

— Не думаю, мужик, что тебя это как-то касается.

— О, еще как касается, — во взгляде его загораются нехорошие искорки.

Я хватаю сумочку и нервно дергаю ручку дверцы, желая скорее выбраться из машины. Обращаюсь к Леону:

— Спасибо, что подвез, дальше я сама. Твой водитель тебя ждет, — и выхожу наружу, готовая дать отпор Толе.

Надеюсь, мне из-за него не придется переезжать, слишком уж сильно я люблю свою квартиру, но его напористость раздражает.

Я выбрасываю пустую бутылочку в урну и обхожу автомобиль, замирая напротив злого как черт бывшего, который внимательно наблюдает за каждым моим движением.

В этот же момент Леон лениво покидает салон автомобиля. Он захлопывает дверцу, пиликает сигнализация, но ключи мне не дает, прячет в карман своих брюк.

Они с Толей схлестываются взглядами, забывая обо мне.

Если честно, мне очень хочется оставить их здесь один на один с симпатией друг к другу, и пусть хоть до утра разбираются, кто какое отношение ко мне имеет. Я час назад пережила самый ужасный и унизительный момент в жизни, мне все еще не совсем хорошо, и единственное, чего хочется мне в данный момент — добраться до своей постели.

— Ты утром не успел что-то еще сказать мне? Или плохо расслышал меня? — нападаю первая на Толю. Голос мой раздраженный и холодный.

Толя отрывается от Леона, теперь рассматривает меня. Проходится взглядом по моему лицу. Наверное, я и в самом деле выгляжу не лучшим образом, потому что он пропускает мимо ушей мой вопрос и с тревогой интересуется:

— Тебе плохо? Ты слишком бледная. Утром, когда ты на работу уходила, с тобой все нормально было.

Гаденыш играет словами. Если не знать, о чем он, можно подумать, что проснулись мы в одной постели, а потом разошлись каждый по своим делам. И эти слова явно были сказаны для ушей Вересова.

— Все со мной хорошо. Ты можешь быть свободен. И больше не приходи.

Потом поворачиваюсь к Леону и прошу:

— Отдай ключи от машины, пожалуйста, я пойду уже.

Он склоняет голову набок. Хмыкает, разглядывая нас с Толей. В глазах его холод, скулы заострены, челюсти сжаты. Он злится, вот только почему?

— Я провожу тебя. Хочу убедиться, что ты добралась до квартиры, а не свалилась где-то в подъезде или лифте, — Леон кладет ладонь мне на поясницу, тем самым показывая Толе степень нашей близости.

Я списываю это на то, что он понял, как неприятен мне мой бывший, и решил помочь от него избавиться. С его стороны это даже благородно.

— Прости, мужик, но нам с Ксюней надо поговорить, я сам провожу ее. Спасибо, что позаботился о ней. Наверняка она снова заработалась, обычно до ночи за компом сидит, забывая даже поесть,

Я морщусь, услышав это «Ксюня». Только Толя меня так называет. Но это все в прошлом, и ему стоит держать между нами дистанцию, а не проявлять мнимую заботу.

— Думаю, Ксюша может сама решить, с кем ей и куда идти, — холодно бросает Вересов, при этом придвигает меня к себе ближе.

Я хочу послать к черту обоих мужчин, и на одного, и на другого зла. Но вместо этого из моего рта вырывается совсем другое:

— Леон прав, Толя. Тем более что нам с тобой уже давно не о чем говорить. И не приходи больше, пожалуйста. У меня своя жизнь, у тебя — своя.

На мгновенье повисает тишина, Толя буравит меня недовольные взглядом, но понимает, что скандалить при Леоне не стоит. Сегодня он ничего не добьётся.