Отдайся искусству - стр. 17

- Колебаться – это нормально, - заметил Олег Львович, нажав на брелок.

Вот совсем мне его слова не помогают.

- Ладно, едем, - решительно кивнула я, открывая дверь.

Я была готова завалить Вертинского вопросами прямо по дороге, но сдерживалась. Пусть покажет мне, что хотел, а потом я решу, верить или нет.

Ехали мы минут пятнадцать, пока не остановились возле нового дома в дорогом жилищном комплексе.

- Вы же не привезли меня к себе домой? – нахмурилась я.

- Ну я же у тебя в гостях уже был, теперь твоя очередь.

Вертинский определенно надо мной издевается. Я отвернулась к окну, задумавшись, хотя мы уже стояли на парковке.

- Ты можешь сейчас вызвать такси и уехать, но тогда останешься без ответов на вопросы, которые мучают тебя сегодня целый день.

Олег Львович меня не уговаривал – он просто предполагал развитие событий. И ведь так оно и будет.

Нет, ну в самом-то деле, не маньяк же он!

Или я просто опасаюсь не Вертинского, а того, что он мне расскажет.

Ладно, если уж сегодня такой сумасшедший день, то пусть до конца будет таким. А завтра… Вот тут проблема. Я впервые не знала, что будет завтра. Вернуться к привычному графику? Но получится ли?

- И что ты решила?

Повернулась и кивнула:

- Идемте.

Мы поднялись на двенадцатый этаж в просторном и бесшумном лифте и прошли по просторному коридору к темной деревянной двери. Сигнализация, несколько замков, и в итоге я не выдержала:

- У вас там оригинал «Моны Лизы» хранится?

- Я здесь не только живу, но и работаю. И у меня есть коллекция оружия, зарегистрированная и застрахованная, конечно.

Наверное, я уже устала удивляться за сегодня. Ну, оружие так оружие. У каждого свое хобби.

Но все-таки не смогла удержаться, когда мы наконец-то оказались внутри и Вертинский, хлопнув в ладони, включил свет.

- Обалдеть, - только и сказала, осматриваясь.

Я, конечно, понимала, что художникам надо много света для работы, но Вертинский переплюнул с количеством всех. Коридора здесь не было – сразу, войдя в квартиру, если ее можно так назвать, мы попали в огромное, квадратов на пятьдесят помещение. И окна… Три из четырех стен были окнами от пола до потолка.

- Здесь я работаю, - пояснил Вертинский.

- Да я так и поняла.

Возле стены, которая выглядела нормальной стеной, начиналась лестница на второй этаж. Думаю, там как раз и находится жилая зона, потому что первый этаж для жизни точно не пригоден. Хотя диван и бар имелись.

Я подошла к одному из окон и уставилась на ночной город. Наверное, Вертинский уже привык, а у меня прямо живот стянуло, когда я посмотрела вниз. Сделала шаг назад и уперлась спиной в грудь Олега Львовича.

Этот человек совершенно не знаком с понятием личных границ.

- Завораживает, правда? – спросил он и вдобавок положил ладонь мне на поясницу.

Я дернулась и отошла, скрестив руки на груди.

- Вид хорош, но мы здесь не за тем, чтобы любоваться ночным городом?

- Что ты помнишь о своем отце?

А он тут при чем? Мне, честно говоря, порядком поднадоели эти вопросы, которых я не понимала. Вертинский обещал мне что-то рассказать, а не проводить допросы. Но все-таки я ответила:

- Он умер. Очень давно.

- Я знаю, - кивнул Олег Львович. – Мы были с ним знакомы.

- Что?

Вертинский ничего не ответил сразу. Подошел к бару и достал из шкафчика старый ежедневник. Достав из него фотографию, протянул мне.