Отчим. Эта малышка (не) для меня - стр. 9
– С чего бы? – пожимаю плечами, а сама нервно тереблю клатч, выдавая свои эмоции.
– Сумку сейчас порвешь.
– Я просто боюсь этих восточных мужчин. Они дикари.
Как и Фома Дмитриевич. Тоже дикарь первостатейный, который на инстинктах живет.
– Со мной тебе нечего бояться, Крис, – отчим кладет ладонь мне на колено, и я резко дергаю ногой, больно ударившись коленом об панель. – Ты моя женщина.
Присвоил уже, только послушайте! Аж злость берет от того, как он быстро переключился с матери на дочь! Ему просто все равно, кого держать возле себя, кого выдавать арабам за свою женщину. Эгоистичный, о себе только думает. И, конечно же, больших деньгах.
– Нет, я не верю, что вместо поиска мамы, мы едем заключать какой-то контракт! – горько качаю головой.
– А что ты предлагаешь? Срочно вылетать в Монако и искать твою матушку по бескрайним берегам Лигурийского моря?
– Есть доказательства, что она туда вылетела? – впиваюсь взглядом в непроницаемое лицо отчима.
– Это самое любимое место на земле Розалии.
Мама любит путешествовать, и много раз брала в поездку меня. Это были мои лучшие дни. Сидеть на берегу моря или океана и читать книгу. Разглядывать через солнечные очки парочки и придумывать им истории любви.
– Это не доказательство, – машу головой.
– Мне уже плевать на Розалию. Она нарушила наш уговор, и больше мне не интересна.
В салоне приятно пахнет и играет тихая ненавязчивая музыка, погружающая в ощущение, что я еду на свидание с мужчиной. Но это далеко не так. Отчиму от меня нужен секс, а от арабов – контракт. Ни капли романтики в нашей вечерней поездки нет.
В ресторан мы приезжаем на пять минут раньше восточных гостей. Когда в помещение входят двое смуглых мужчин в дорогих костюмах, меня бросает в дрожь. А где же их женщины? Или у них не принято брать с жен на деловые встречи?
Мужчины здороваются за руку, отчим представляет меня:
– Это Кристина. Моя жена.
Случайно замечаю, как один черноглазый усмехается от этой фразы. Он что, не верит? И правильно делает, конечно, Белогорский безбожно врет. Просто… у меня плохое предчувствие.
Один помоложе, второй постарше. Тот, что помоложе почти не отводит от меня глаз. Что ему нужно?
Фома Дмитрич занят беседой со своим ровесником, они говорят на беглом английском. Я плохо воспринимаю инглиш на слух, поэтому понятия не имею, о чем идет речь.
Сижу за столом, прямая, как палка, и внутренне содрогаюсь от настойчивого арабского взгляда. Молодой мужчина нагло раздевает меня, раскладывает на столе и… делает со мной всё, чего я так боюсь.
Инстинктивно жмусь к отчиму, чтобы он меня защитил.
– Все в порядке, Крис? – вздергивает бровь Белогорский, и я вдруг отчетливо осознаю, что страх, который я испытывала перед отчимом и в сравнение не идет с тем, что я ощущаю от близости восточного дикаря с дорогими часами на волосатой руке.
– Да-да. Можно мне отойти в дамскую комнату?
Я уже и не мыслю о побеге. Нет уж! Я лучше буду держаться ближе к отчиму, пока черноглазый не вернется в свою жаркую страну.
В уборной поправляю макияж и просто туплю возле зеркала. Возвращаться за стол не хочется, но Фоме Дмитриевичу может не понравиться мое долгое отсутствие. Выдыхаю несколько раз, без надобности поправляю распущенные по плечам волосы и выхожу за дверь.
Возвращаюсь на своё место и чувствую на себе три пары мужских глаз. Что-то произошло, когда меня не было. Они точно говорили обо мне. Но что именно? Почему мое сердце так дико колотится?