От Второго Иерусалима к Третьему Риму. Символы Священного Царства. Генезис идеократической парадигмы русской культуры в XI–XIII веках. - стр. 12

Пример амбициозного усвоения себе царского титула болгарским князем Борисом и его сыном Симеоном наверняка был известен на Руси. Не мог остаться без внимания и тот факт, что византийцы вынуждены были смириться с автокефалией болгарской церкви времен Первого Болгарского царства. Все это могло внушить русскому кагану Владимиру мысль, что юная русская церковь вправе рассчитывать на подобный же статус, т. е. ранг патриархии или архиепископии. Здесь мы должны заметить, что традиционная точка зрения о сильном влиянии Византии на церковную жизнь молодой русской церкви исследователями XIX в. и начла XX в. оказалась неверной. Исследованию этого вопроса посвящены работы А.Г. Кузьмина. Эти вопросы мы рассмотрим в следующем параграфе. Здесь же мы продолжим тему «новоизбранного» народа, начатую в «Слове о законе и благодати». Далеко не случайно митрополит Иларион видит субъектом принятия новой христианской веры всю русскую землю, которую он понимает и как единое политическое образование, и как единый народ. Эта же мысль будет продолжена в «Памяти и похвале князю русскому Владимиру» Иакова Мниха. «В результате политики князя Владимира возник единый народ, одухотворенный верой. Иаков Мних в Памяти и похвале князю русскому Владимиру пишет о нем как о князе всей Русской земли. А люди, крещенные в то время, уже называются просвещенными и новоизбранными»[23] [23].

Интересен и еще один примечательный факт. «Иаков последовательно именует Владимира Святославича не только “блаженным”, как его предшественник (Иларион), но и “преблаженным”, “благоверным”, однажды даже и “божественным”»[24] [24]. Тему новоизбранного народа продолжает летописец Нестор в Чтении о житии и погублении св. Борисе и Глебе. Русские для летописца – работники одиннадцатого часа. Эта идея позволяет и летописцу, и его предшественникам утверждать равенство новообращенного народа Руси с теми народами, которые населяли империю Ромеев. Важно отметить, что «впрямую слова о работниках одиннадцатого часа не сказаны Иларионом, складывается впечатление, что Нестор был знаком с его творением и следовал его мысли и пафосу, из которых это употребление вытекает»[25] [25]. А пафос этот был выражен с предельной историософской заостренностью: «Как Константин перенес славу Иерусалима на новую столицу империи, так Владимир сделал Киев воспреемником Нового Иерусалима, Константинополя»[26] [26]. Таким образом, мы видим, что уже в период правления князя Ярослава Владимировича Мудрого русская средневековая мысль выработала устойчивую идеологему о переносе «священного топоса Иерусалима» через Царьград в Киев. Наряду с этим древнерусские книжники уделяют пристальное внимание и политическому вопросу о титуле князя-крестителя. В этой связи обращают на себя внимания исследования по данному вопросу Л.Е. Болотина. «…Титул Василисы через удочерение, очевидно, был присвоен императором Константином Багрянородным великой княгине Ольге-Елене – Царице Русов, что, конечно, подразумевало такое же императорское титульное достоинство и для ее сына – великого князя Святослава Игоревича, как ее прямого и единственного наследника. В свою очередь, и сын великого князя русского, пусть и номинального Ромейского Василевса-Соправителя Святослава Игоревича – великий князь Владимир Святославич с достаточным основанием мог претендовать на титул Ромейского Василевса-Соправителя, подобный тому, который носили цари Болгарии. Бракосочетание с Ромейской Василисой Анной, несомненно, узаконивало эту претензию великого князя Владимира на цесарский имперский титул. Чрезвычайно важно, что в одном из греческих документов самого конца X века – “в Записке греческого топарха” – русский великий князь так и называется Василевсом Росов, как Государь духовной Митрополии Ромейской империи, учрежденной от Царьградской Патриархии»