От Вознесенского проспекта до реки Пряжи. Краеведческие расследования по петербургским адресам - стр. 28
Кладо писал, что «из-за шума английской печати мы действительно пережили несколько тревожных дней, но эскадре этот шум принес несомненную пользу и значительно увеличил шансы ее безопасности».
Иного мнения были офицеры эскадры. Стыд за содеянное они скрывали в мрачных шутках:
– Начало многообещающее, а то кое-кто сомневался, что мы сила! Жаль, что не дошло до разрыва с Англией. Раскатала бы она нас в открытом море, а теперь с пятном ехать так далеко!
Во вторник 12 октября император Николай II записал в своем дневнике: «Агентские телеграммы наполнены подробностями обстреливания нашею эскадрою рыбачьих судов у Доггер-банки в Немецком море. Англия сильно волнуется, газеты мечут гром! Досадно не иметь точных сведений. Погулял перед докладами…».
Круги от затопленных рыбачьих судов разошлись по всему миру. Для расследования «гулльского инцидента» образовали международную комиссию. Версию о том, что за рыбачьими посудинами якобы прятались японские миноносцы, доказать не удалось.
И буквально на следующий день после разгрома рыбацкой флотилии разразился политический конфликт. Англия заявила, что ей нанесено оскорбление и под угрозой разрыва дипломатических отношений ультимативно потребовала от России задержать русскую эскадру в порту Виго, а затем вернуть ее обратно в Кронштадт. В своих требованиях, подкрепленных угрозой войны, Англия пыталась обезглавить русскую армаду, предписывая России удалить как виновников инцидента весь высший офицерский состав эскадры вместе с командующим, контр-адмиралом З. П. Рожественским. Одновременно по британскому адмиралтейству был отдан приказ послать все броненосные крейсера и эскадренные миноносцы английской Средиземноморской эскадры навстречу русскому флоту и в случае необходимости вооруженной силой преградить ему путь. В телеграмме английского адмиралтейства от 27 октября 1904 года было отдано четкое распоряжение командующему английской эскадрой: «Чтоб вы задержали Балтийскую эскадру убеждением, если это окажется возможным, силой – если это станет неизбежным». В ответ на этот приказ командующий Ламаншской эскадрой лорд Чарльз Бересфорд запросил адмиралтейство: «Потопить их или привести в Портсмут?».
Война могла разразиться каждую минуту. Подобная реакция Англии позволила (причем, достаточно уверенно) ряду историков считать, что инцидент в Немецком море мог быть спровоцирован «Владычицей морей» с целью оказать услугу своему другу на тот период – Японии. Тем более что еще в январе 1904 года японский посол в Лондоне барон Таями просил у лорда Ленсдоуна «добрых услуг» – не допускать проход русских кораблей через Дарданеллы на соединение с Тихоокеанским флотом. Ленсдоун дал требуемое обещание, подтвержденное затем и английским правительством. Поэтому полагают, что провокационный инцидент у Доггер-банки мог быть хорошим предлогом для последующего выдвижения России перечня довольно дерзких требований, полностью удовлетворявших просьбу Японии. Отойти впоследствии от своих ультимативных требований Англию, по-видимому, заставило русско-германское сближение, и она вдруг, быстро переменив тон, согласилась на передачу дела в специальный международный трибунал, что и было оформлено англо-русской декларацией от 25 ноября 1904 года.
Странное впечатление производила работа международной следственной комиссии и поведение на ней представителей Англии и России. «Вина» России была установлена, а это прежде всего нужно было следственной комиссии, в которой первую скрипку играла Англия. Однако при этом следует отметить, что все члены трибунала – четыре адмирала, – категорически отрицая факт присутствия миноносцев вблизи инцидента, также категорически единодушно не подтвердили виновность адмирала Рожественского и офицеров эскадры. С каждым днем заседания трибунала англичане становились более сговорчивыми, и дело практически «закончилось ничем», если не считать денежного штрафа (65 000 фунтов стерлингов), выплаченных Россией за убытки, причиненные инцидентом. Поиск истины принесли в жертву соображениям политики.