Размер шрифта
-
+
От шрама до шарма. Стихи - стр. 2
к собственным уродствам. Видит Бог,
я старалась стать тебе подругой
и себе – хотя бы медсестрой.
А теперь мне мало ультразвука.
Надо резать. Буду ли живой,
если не насиловать другого
и в свою Туманность не вселять
тех, кто не туман любил, а слово
острое – точнее вырезать…
Одно на двоих
Разъехались… Но разве мы
от этого с тобой свободней?
С приходом ветреной зимы
и ветер бьёт себе поклоны,
чтоб успокоиться на миг,
устав от бешеной свободы,
и между Богом и людьми
он ищет тихую работу.
Вот так и мы – как два крыла,
что налетались в одиночку,
вдруг пожелаем, чтоб скала
дала в одной разбиться точке.
Универсальный язык
Перевод излишен, когда без слов.
Но приходит время, когда и молча
переводчик нужен для двух голов,
что забиты утром – в ворота ночи.
Непонятно, кто и зачем хитрит,
не сказав ни слова о расставанье,
и откуда новый игрок внутри,
если вся игра – на пустом диване.
Головная боль переводит: «Жив!»
А другое знать – лишь больнее делать.
У моих стихов столько нежной лжи,
что нежнее может быть
только тело…
Недосып
Мы с тобой умудряемся вновь
изуродовать встречу – до встречи.
А моих зарифмованных снов
от рождения ритм покалечен.
Наконец удаётся уснуть.
Ненадолго. Зато откровенней.
Память вспомнила губы, и грудь,
и влюблённые в ласку колени.
Но в моей откровенности нет
ничего настоящего, если
в одиночку шептать простыне
всё, что делать приятнее вместе…
Чужое
Всё в убыток, когда некстати.
Небо сыплет вчерашний дождик —
а с е г о д н я промокли ноги,
а под маской – сопливый мат.
Приурочено к чьей-то дате.
Не моей. Но с меня дороже
почему-то берут за сроки
из чужих расписаний трат.
Будто я и за тех в ответе,
для кого и ремонт не нужен,
у кого снегопад неделю,
а без масок – свежее нос.
Не просила я дождь и ветер
приводить мне зимою лужи.
Но, видать, на моей постели
слаще спится чужому SOS…
Игра в свои ворота
Я не могу обратно отыграть.
Да и вперёд – игра в свои ворота.
И так уже измучена кровать,
что сутками на ней измучен кто-то,
когда те сутки сжаты до секунд,
но давят, будто вечность стала телом,
способным на один словесный блуд —
и не пригодным для простого дела.
……
А нужно ли отыгрывать назад?..
когда ухабы – суть сам'ой дороги,
и если ей равнину навязать,
то нужно заменить и путь,
и ноги…
Пустой звук
Это не шутка, любимый.
Это – смеяться дороже,
а объяснять неуместно
там, где спокойней
не знать.
Будем считать, что интима
в нашем молчании больше, —
если за каждое «вместе»
я отвечала
одна.
В измерении замёрзших
Вот так и происходит:
вчерашние родные
становятся помехой
для будущих родных.
Менять любимых – в моде.
Зимой и ветры ныли
по новым меркам меха —
отрезать полспины.
Моей спине небольно:
она мехов не знала —
и ей от той измены
не холодно ничуть.
Ей хватит позы вольной
и без материала —
замёрзшим манекеном
стыдить витрину чувств.
От мёртвой пользы больше?
Я так тебе понравиться хотела,
что перестала нравиться себе.
Патлатость обезглавленного тела
свалялась под ногами и толпе
мешала в колтунах передвигаться.
Но ты меня за это и любил —
пока я в череде реинкарнаций
не выпала из родов. Свежих сил
для чуткой обезглавленности чуда
во мне не находилось. Ты скучал
от всяких «показалось» и «как будто»,
когда людей р е а л ь н ы х убивал…
Заместительное
Ты просто влюбился в другую
и думаешь, что навсегда?
А я не смеюсь, не тоскую.
Привычное дело – страдать.
Бельмо дорогих заблуждений,
Страница 2