От Савла к Павлу. Обретение Бога и любви. Воспоминания - стр. 24
На пароходе случилась совсем неприятная история: Лиза решила угостить нас консервами, но каждая банка при открывании шипела, вспухала и портила воздух – консервы за пять дней жаркой погоды и от тряски тарантаса все испортились. Открыли окно и побросали в волны Волги все до одной банки. А мы все голодные, и денег нет, и ехать еще сутки. В Рыбинске взяли один обед за 1 рубль 40 копеек (как цены-то растут!), и у меня осталось 2 копейки.
– Может, ты, Лиза, купишь?
– Мне еще после Углича ехать домой, – отказала она, запихивая подальше свой кошелек.
Друг мой для меня был потерян.
Путеводная нить
– А я думала, что ты из Сарова возвратишься одухотворенная, а ты – злая! – сказала мама.
Век не забыть мне этих слов.
– Устала я! Не хочу говорить!
Без меня читали мои дневники, все было пересмотрено. Отец очень интересовался моей поездкой, но не оставлял своей иронии:
– А ты думала, там святость найдешь? Камень целуют! Воду святую пьют! Ну как, дочка, довольна? Насмотрелась? Открылись глаза?
«Были трудности и горести, но не теряла я веры, не сошла с христианского пути. И муж, и дети… И внуков вижу». Зоя Вениаминовна с внуками. 1959 год
Я замкнулась в себе и, чтобы не возбуждать в отце протеста, писала в дневнике, что в Сарове я не нашла того, чего искала. Это дома понравилось. Была ли я сама довольна поездкой? Осознавала ли я все случившееся со мной? Конечно, была довольна и осознавала. В шестнадцать лет трудно мне было разобраться во всем. Перечить родителям не хотелось, особенно отцу, который был рад, что я не осталась в монастыре, не заболела. Где-то в глубине души осталась беседа с келейником-монахом – она прошла через всю жизнь и была путеводной нитью. В душе был покой, путь был ясен!
…Через полтора года я уехала в Москву. Училась упорно и стала инженером. И были трудности и горести, но не теряла я веры, не сошла с христианского пути. И муж, и дети… И внуков вижу. Вот уже скоро и смерть – слава Богу за все!
Преподобие отче Серафиме, моли Бога о нас!
Судьба Натальи Дмитриевны Крыловой
А что же с Натальей Дмитриевной? Шли годы. Я приезжала в родной город и навещала ее. Мы с годами сблизились. В тридцать лет она приняла постриг в Толгском монастыре из рук митрополита Иосифа. Но тайного монашества не скрывала. Жила она бедно, частными уроками, все время проводя в церкви.
Ссылки, тюрьма, сибирский концлагерь… С небольшими перерывами мирной жизни – опять тюрьма за веру, за Церковь, за связь с Владыкой. И так до шестидесяти лет. Не счесть ее горестей!
Я ее не оставляла и помогала ей. И она приезжала в нашу семью, отдыхала у нас по две-три недели, но пути наши были разные, и ее мировоззрение было иное, чем наше.
Наталья Дмитриевна Крылова.
Рисунок Наташи Пестовой
Дело в том, что митрополит Иосиф еще в юности как-то выделял в миру Наталью Дмитриевну. Я помню его телеграмму: «Никому нельзя, а больным душою (Наталье Дмитриевне) можно». Конечно, такой девицы, с таким духовным подъемом, с таким умственным багажом вряд ли еще где можно было сыскать. Да простит меня Бог, но я глубоко убеждена, что такое выделение в миру Натальи Дмитриевны не пошло ей на духовную пользу. Она много писала, размышляла об ошибках Церкви. В 20-х годах около нее сгруппировалась община христиански настроенных людей. Ежедневное причащение Святых Таин было необходимым для Натальи Дмитриевны. В другие времена, и если бы она была мужчиной, ее делом было бы реформаторство. Со своими трудами она толкалась во многие архиерейские двери и в 1950 году дошла до Патриарха.